Англичане в допетровской России - страница 37

При Годунове заметно увеличилось число иностранцев в войске. Если при Грозном среди воинов чаще всего можно было видеть черемисов, мордву и татар, то теперь в войске Годунова насчитывалось до полутора тысяч иноземцев — немцев, поляков, литовцев, греков, шотландцев, датчан, шведов. «Давно уже московские государи начали принимать в службу иностранцев, немцев, — отмечал С. М. Соловьев, — но никогда еще эти иностранцы не пользовались таким почетом и такими выгодами, как при Борисе». И далее историк разъяснял причины подобной «любезности» Годунова в отношении к иностранным военным специалистам. Это, во-первых, желание царя приласкать ливонцев, во-вторых, явное преимущество иностранных ратников перед русскими, и, наконец, в-третьих, «подозрительность Бориса, который не доверял своим русским, хотел окружить себя иностранцами, вполне ему преданными». Принимая к себе на военную службу иностранцев, царь Борис обещал дворян сделать князьями, а «меньших людей» — боярами. «Мы дадим вам землю, людей и слуг, — заверял их Годунов, — будем водить вас в шелку и золоте, кошельки ваши наполним деньгами». От иностранцев же требовалось лишь служить «верой и правдой» самому царю и его наследнику, и «ни в какие другие государства» не отъезжать[190].

При Годунове возросло в стране и число иностранных купцов, прибывавших из Англии, Голландии, Германии, Франции. Все они были обласканы царем. К примеру, купцы ливонские, вывезенные в Москву еще при Грозном, получили из царской казны по 300–400 рублей взаймы на бессрочное время и без процентов «под условием не выезжать из России без позволения и не распускать за границей дурных слухов о государе». Двум из них Борис предоставил жалованные грамоты на звание «московских лучших торговых людей» с правом беспошлинной торговли с иностранными государствами, а также с освобождением их дворов от всяких податей и повинностей. Очевидно, что подобные условия, создаваемые царем для иностранных специалистов, и заставили русского историка XIX в. А. В. Арсеньева признать: «Царствование Бориса Годунова было праздником для всех иностранцев, как живших в России, так и имевших торговые сношения с нею. Он, предтеча Петра Великого, ласкал и ублажал их, призывал на службу и щедро одаривал»[191].

Откровенно прозападные симпатии Годунова проявились также в его матримониальных планах. Подобно Грозному, он тоже решил породниться с иностранными аристократами, хотя и не сам лично, а через своих детей — дочь Ксению и сына Федора. Заметим, что проблема сватовства детей Годунова в свое время подробно изучалась в XIX в. ученым Д. Цветаевым. Не обошли ее своим вниманием и западные ученые[192].

По мнению Цветаева, Годунов пытался породниться с европейскими аристократами не только в «чисто государственных целях», но и чтобы облагородить свой не слишком знатный род[193]. Началось все с поисков жениха для дочери Годунова Ксении. Согласно русским летописям, Ксения представляла собой «лучший образец тогдашней боярышни». Среднего роста, «телом изобильна», белолицая и румяная, с большими выразительными черными глазами, густыми волосами дочь Годунова отличалась благонравием, здравомыслием, была «навычная в книгах, любительница духовного пения». Она любила вышивать и заниматься иконописью. Знала грамоту, а, возможно, и какой-то иностранный язык. В 1598 г., когда Ксении пошел семнадцатый год, Борис надумал выдать ее замуж за шведского принца Густава. Его отец король Эрих XIV был к тому времени низложен, а потому сын скитался по Европе. И вот, этого-то «скитальца» царь решил сосватать за свою дочь с тем, чтобы через него подчинить себе Ливонию. К Густаву отправили послов. 19 августа 1599 г. его уже торжественно встречали в Московском государстве. Царь пожаловал жениху в удел Калугу и 10 тыс. рублей. Однако Густав предпочел задержаться в Москве. Выписав к себе из Данцига приятелей, а также давнюю возлюбленную Екатерину Катер, он начал «сумасбродствовать». Московские власти стали внушать «жениху», что если он желает заручиться поддержкой Годунова в получении Ливонии и шведской короны, то должен просить руки Ксении и принять православие. Однако «разгульный, своенравный принц», даже не предприняв попытки взглянуть на свою невесту, продолжал развлекаться со своими приятелями и любимой «пассией». Когда же Густав пожелал уехать «в отпуск» на родину, и ему в том было отказано, жених пригрозил, что сожжет Москву. Царь Борис пришел к выводу, что такой зять ему не подойдет, и Густав, лишенный Калуги, в 1601 г. был выслан на житье в Углич.