Клаудиа бросила на мужа сердитый взгляд.
– А если твои люди не найдут ничего, что могло бы нам пригодиться? Эта девица производит впечатление даже чересчур искренней. Позволь напомнить тебе, что как раз это качество меньше всего подходит женщине, близкой нашему сыну. Ведь, что ни говори, ты доверяешь ему некоторые секреты своего бизнеса!
– Успокойся, Клаудиа, – уверенно заявил Холлистер. – Ты знаешь хоть одного человека, на которого мне не удалось откопать никакого компромата?
– Нет, – ответила она, не сводя с него пристального взгляда. – Но…
– А если даже мои люди не смогут ничего найти, тогда мы сами что-нибудь состряпаем. – Холлистер помолчал с легкой улыбкой на губах. – И знаешь, мне понятно, почему эта молодая женщина свела с ума Брендона. Выглядит она просто потрясающе. Из-за такой красавицы любой мужчина может голову потерять.
Эшли лежала с открытыми глазами. Сон не шел, хотя от усталости болело все тело. Они с Брендоном были в Нью-Йорке уже три дня. Постепенно у девушки возникло отчетливое ощущение, что Холлистеры готовы на все, лишь бы изгнать ее из жизни сына навсегда. О, внешне они вели себя достаточно любезно. Но глаза… Лед под маской сердечности. От одного взгляда Клаудии Холлистер ее бросало в дрожь. И все же Эшли решила ничего не говорить о своих впечатлениях Брендону. По крайней мере сейчас. Она понимала, что поступила неразумно. Никто не заставлял ее объяснять Холлистерам, каким образом отец зарабатывает себе на жизнь. «Это не их дело, – с обидой думала она. – Я выхожу замуж за Брендона, а не за его семейство. Он принимает меня такой, какая я есть, и только это имеет значение».
Эшли выбралась из постели и подошла к окну. Глядя на полную луну, висящую над силуэтами небоскребов Манхэттена, девушка внезапно пожалела, что просила Брендона устроить встречу с его родителями. «Ему здесь тоже не по себе. Он не хотел сюда ехать и сделал это только ради меня. А теперь нам обоим плохо».
Нет, она не станет ничего говорить Брендону о той ни на мгновение не ослабевающей враждебности, которую ощущала почти физически. При сыне родители были с ней чрезвычайно любезны. Совершенно очевидно – они не хотели, чтобы он догадался об их истинном отношении к намечающемуся браку, не хотели проявлять своего отношения открыто. «Брендон и без того сердит на них, а что будет, если ему рассказать? Вбивая глубже клин между ними, я себе лучше не сделаю. Напротив, может стать даже хуже. Самое главное – выдержать еще несколько дней. Потом мы уедем, и, надеюсь, я не скоро увижусь с ними.
Если повезет».
– Какого черта тебе от меня нужно? – сердито сверкая глазами, проворчал Брендон. Они были одни в библиотеке. Бредли Холлистер заявил, что им нужно поговорить с глазу на глаз, при закрытых дверях.
– Говори потише, сын, чтобы она тебя не услышала, – вместо ответа попросил Холлистер. – Чтобы никто тебя не услышал.
– Пусть хоть весь свет слышит! – взорвался Брендон. – Ты опять за старое, папа, правильно я понимаю? В свое время ты уже пытался повлиять на меня, прибегая к своим низкопробным фокусам. Забыл, что из этого вышло? Или просто не в состоянии не лезть в чужие дела?
– Мы с твоей матерью беспокоимся прежде всего о тебе… – начал было Холлистер.
– Не сомневаюсь! Ты уже не раз доказывал это, не правда ли? Все, что ты делаешь, продиктовано исключительно заботой обо мне. Твоя маленькая империя… Она ведь создавалась для меня, верно?
– Да, я всегда надеялся, что в один прекрасный день ты все возьмешь в свои руки…
– Вот это истинно отцовская забота! Вот это я понимаю! – От возмущения глаза Брендона сверкали. – Сначала ты попросту шпионил за мной… Ради моего блага, конечно. А теперь лезешь в мою личную жизнь!
– Эта женщина просто шлюха, сын…
– Не смей называть меня сыном! – Брендон яростно затряс головой. – Тебя волнует одно – чтобы я не женился на Эшли или на ком-нибудь еще, кто может узнать правду о тебе и твоих деловых интересах и окажется достаточно честен, чтобы положить конец махинациям. Можешь не беспокоиться. У меня нет ни малейшего желания рассказывать ей о твоих делишках. Я бы сквозь землю от стыда провалился, если бы мне пришлось это сделать. Так же как если бы мне пришлось рассказать Эшли о том, чем ты занимаешься сейчас.
