— Меня зовут Альберт Свенссон, Хельга — моя жена, — ответил им отец. Он был уже в рубашке и стоял, скрестив руки на груди.
— Где ваша жена? — требовательно спросил полицейский.
Дагмар было видно, как отец хмурится. Он слишком нервный, всегда говорила мать, волнуется из-за пустяков.
— Мать в саду с детьми, — ответила девочка, и только теперь полицейские ее заметили.
— Благодарю, — ответил полицейский, разворачиваясь.
— Вы не можете вот так просто вторгаться в дома к порядочным гражданам. Вы нас до смерти перепугали. Объясните, в чем дело!
Дагмар сбросила одеяло, опустила ноги на холодный пол и бросилась бежать за полицейскими в одной ночной рубашке. Повернув за угол, она резко остановилась. Двое незваных гостей держали мать за руки. Она вырывалась, но те не отпускали. Дети вопили. Белье, которое мать развешивала, валялось в грязи.
— Мама! — бросилась к ним Дагмар.
Она вцепилась одному из полицейских в ногу и изо всей силы укусила его в бедро. Заорав, тот выпустил мать, повернулся к Дагмар и закатил ей такую пощечину, что девочка упала на спину. От неожиданности она так и осталась лежать на траве, прижав ладонь к горящей от боли щеке. За все восемь лет жизни ее ни разу не били. Конечно, она видела, как мать бьет других детей, но на Дагмар она никогда руку не поднимала. И отец не осмеливался.
— Что вы творите? Бьете мою дочь?! — рассвирепела мать.
— Это ничто по сравнению с тем, что сотворили вы! — рявкнул полицейский, снова хватая Хельгу за руку. — Вы подозреваетесь в убийстве ребенка, и у нас, есть право обыскать ваш дом. И уж поверьте нам — мы обыщем каждый уголок!
Дагмар видела, как мать сникла. Щеку по-прежнему жгло огнем. Сердце девочки колотилось в груди. Вокруг них малыши рыдали так, словно настал конец света. А может, так оно и было. Хоть Дагмар и не понимала всего, она чувствовала, что ее мир только что рухнул.
— Патрик, можешь съездить на Валё? Оттуда поступил сигнал о пожаре. Подозревают, что это поджог с целью замести следы преступления.
— Прости, что ты сказала? — спросил Хедстрём, крепче прижимая к уху телефонную трубку, вылезая из постели и хватая свободной рукой джинсы. Сон как рукой сняло. Он бросил взгляд на часы. Четверть восьмого. Интересно, что Анника забыла в участке в такое время?
— Пожар на Валё.
Эрика заворочалась в постели.
— Что случилось? — спросила она спросонья.
— Работа. Надо ехать на остров Валё, — шепнул ее муж. Удивительно, но дети все еще спали. Обычно младенцы просыпались уже к половине шестого.
— Детский лагерь, — продолжала Анника.
— Хорошо. Возьму лодку. Позвоню Мартину. Это ведь он дежурит сегодня?
— Да, он и ты. Увидимся в участке.
Патрик закончил разговор и надел футболку.
— Что случилось? — повторила Эрика, садясь на кровати.
— Пожарные подозревают, что кто-то поджег старое здание детского лагеря.
— Детского лагеря? Кому это понадобилось? — недоумевала его супруга. Она тоже начала вставать.
— Не знаю, потом все расскажу — обещаю, — улыбнулся Хедстрём. — Я в курсе, что это твой специальный проект.
— Поразительно. Стоило Эббе вернуться, как кто-то пытается сжечь лагерь.
Патрик покачал головой. По опыту он знал, что жена любит совать нос не в свои дела и делать поспешные выводы. Конечно, иногда она оказывалась права, нужно отдать ей должное, но чаще попадала в разные неприятности.
— Анника сказала, что подозревают поджог. Это пока все, что мы знаем. Так что, может, и не было никакого преступления.
— Кто знает, — возразила Эрика. — Все равно странное совпадение. Можно поехать с тобой? Я все равно собиралась пообщаться с Эббой.
— А кто присмотрит за детьми? Боюсь, Майя еще маловата для того, чтобы приготовить им кашку.
Поцеловав жену в щеку, Хедстрём поспешил вниз по лестнице. За спиной у него, как по заказу, раздался ор младенцев.
По дороге на остров Патрик с напарником Мартином Молином молчали. Мысль о поджоге казалась пугающей и сложной для понимания. И по мере приближения к идиллическому острову — все более невероятной.
— Какая тут красота! — воскликнул Мартин, когда они спустились с лодки и пошли по тропинке.
— Ты бывал тут раньше? — спросил Хедстрём, не оборачиваясь. — Кроме того Рождества, я имею в виду?
