— Садитесь же! — поторопил ее Луиджи. — Ничего, если мы оставим ворота открытыми?
— Нет, в этом ничего такого нет. Спаситель, ко мне! Он может бежать за коляской, мы ведь поедем медленно.
Цыган кивнул и сел рядом с Анжелиной. Бланка, тряхнув белой гривой, пошла шагом.
— Мне так страшно! — вдруг призналась Анжелина. — Когда мы были у отца, я не обратила внимание на то, что Розетта ушла, и была уверена, что застану ее дома. Я собиралась поговорить с ней.
— Возможно, она хотела избежать этого разговора, — предположил Луиджи. — Если Розетта считает себя виноватой, то она оттягивает момент, когда ей придется давать объяснения.
— Ее поведение так удивляет меня! Розетта очень любит Анри, вот уже полгода она заботится о нем. И до сих пор она никогда не выходила из себя.
— Вы думаете, что еще некоторое время назад она не стала бы спасаться бегством при подобных обстоятельствах?
— Я думаю, что некоторое время назад, как вы выразились, она ни за что не ударила бы малыша. С недавних пор Розетта изменилась. Анри может вести себя несносно, как и все дети его возраста, но пощечина… Это уж слишком!
— Не хочу вас обидеть, но скажу, что маленький мальчик, которого холят и лелеют четыре женщины, вполне может использовать ситуацию к своей выгоде. Он очень скоро возомнит себя королем всего мира. Ему нужна твердая рука отца или, на худой конец, старшего брата. Я с удовольствием сыграю эту роль.
— Я вам запрещаю! — возмутилась Анжелина.
— По закону я имею на это полное право, — возразил Луиджи с насмешливой улыбкой, но Анжелина ее не заметила.
Она, отчаявшись, едва сдерживала слезы, но ей не хотелось провоцировать ссору.
Луиджи пустил кобылу по каменистой дороге, идущей вдоль скалистого плато, на котором несколько столетий назад был возведен Дворец епископов. Анжелина внимательно разглядывала подножия огромных дубов, чьи корни выпирали из земли.
— Розетта! — вдруг крикнула она. — Розетта, выйди, прошу тебя!
Овчарка бежала за коляской, не проявляя никакого интереса ни к склонам, ни к многочисленным тропинкам, избороздившим подлесок.
— Он ничего не чует! — с отчаянием воскликнула молодая женщина, обернувшись, чтобы посмотреть на собаку. — Боже мой, где же она?
— Немного терпения, — посоветовал Луиджи. — Скажите мне лучше, когда именно Розетта изменилась. После своего возвращения я сам в этом убедился. Я нашел ее ожесточившейся, всю в слезах.
— После нашей поездки в Сен-Годан, — сказала Анжелина. — Уже в поезде она была грустной, подавленной. Мы говорили об этом вечером и на следующий день, но Розетта убедительно объяснила мне, почему у нее испортилось настроение. Понимаете, она думает, что находится на особом положении, ведь она живет на улице Мобек, ест досыта и зарабатывает немного денег. А ее старшая сестра и братья живут в нищете. Она так радовалась, что сможет привезти всем им сладости и красивую шаль в подарок Валентине! Да, она радовалась, но одновременно ей было стыдно за то, что она смогла выбраться из этого ада, оставив их там.
— Ада! Скажете тоже! Согласен, некоторые люди живут бедно, но и им иногда улыбается счастье.
— Для Розетты это был ад, — резко оборвала его Анжелина, не собиравшаяся рассказывать о преступлении кровосмесительства, до которого опустился отец девушки. — Впрочем, вас это не касается, мы ведь не в доме де Беснаков. Я свободна в своих поступках и действиях.
Луиджи не сумел скрыть свои чувства. Он счел смешной эту игру в глав семейств.
— Прошу прощения, — поспешно сказал он. — Мне не следовало говорить вам об этом. Но мы беседовали о Розетте. Вероятно, в Сен-Годане что-то очень опечалило ее… Ладно, поделаюсь с вами своими соображениями. Сегодня вечером Октавия прочитала нам крупный заголовок в газете. Речь шла о женщине, найденной мертвой в квартале дубильщиков. Соседи забеспокоились, когда почувствовали трупный запах. А если это сестра Розетты? Она увидела ее мертвой и в испуге убежала. Это могло бы объяснить, почему она все время плачет тайком и так ведет себя. Только я говорю вам о своих предположениях, поскольку должен признаться, что Розетта рассказывала мне о Валентине как о живой, но…
