Столь властный тон немного охладил пыл Луиджи. Он решил, что лучше промолчать. Все происходило не так, как он рассчитывал. Он попытался раздразнить служанку, но та дала ему отпор. Жерсанда де Беснак вызывала у него жалость, и он напрасно пытался разбудить в себе ненависть к ней. Что касается Анжелины, его прекрасной Виолетты, он мечтал вновь увидеть ее, хотя и был глубоко разочарован из-за ее бурного прошлого.
«Два любовника, сын! — думал он, ходя по гостиной. — На мой взгляд, многовато. Но она такая красивая! А этот поцелуй! Черт возьми, этот поцелуй! После подобного поцелуя можно и умереть».
Внимание Луиджи привлекла небольшая картина в позолоченной раме. Это был портрет белокурой девушки с лицом Пресвятой Девы и ангельским взглядом.
— Черт возьми, кто это? — спросил он вполголоса.
Октавия, заставшая эту сцену, протянула руку в сторону картины.
— Это мадемуазель, когда ей было двадцать лет. В то время я уже знала ее, поскольку работала служанкой на ферме, расположенной недалеко от владений ее родителей. И могу вас заверить, что в жизни она была гораздо красивее. У нее была прозрачная кожа, она была такой изящной!
Смущенный акробат нахмурил брови и стал пристальнее вглядываться в портрет.
— Действительно, я мог бы догадаться, — отметил он.
— Она была миниатюрной, но сильной, как парень. И доказательством этого служит то, что она сумела вытащить меня из петли, когда я пыталась повеситься. Ей, мадемуазель, я обязана жизнью, хотя в тот момент я считала, что моя жизнь ничего не стоит.
— Почему?
— Я потеряла мужа и двухлетнюю дочку. Их унесла эпидемия холеры. Когда кладут в землю тех, кого любишь, мсье Жозеф, тебя пронзает такая сильная боль, что ты хочешь последовать за ними. Вот! Мадемуазель ждет вас.
Луиджи сдержал слова сочувствия, готовые сорваться с языка. Он осторожно вошел в комнату своей матери. Причесанная и напудренная, она сидела на кровати, откинувшись на две большие подушки. В ее голубых глазах блестели слезы. И Луиджи прочитал в них невыносимую тоску.
— Жозеф, теперь я выгляжу чуть лучше, не так ли? Как мило, что ты вернулся! Октавия сообщила мне, что ты собираешься обосноваться здесь. Знаешь, я так рада! Я хочу, чтобы здесь ты чувствовал себя как дома. Скажи мне, что тебе хотелось бы переставить, изменить. Если тебе нужны деньги, я могу немедленно дать их тебе. Они лежат в шкатулке, там, в шкафу.
Старая дама смотрела на Луиджи с таким отчаянием, что он, смутившись, отвернулся. Казалось, она хотела вобрать в себя его черты, жесты, даже дыхание.
— Мадам, я хотел бы прояснить кое-какие детали, — сказал Луиджи. — У меня уже возникли небольшие проблемы. Хотя я считаю себя способным играть роль какого-нибудь там Жозефа де Беснака, я требую, чтобы меня называли Луиджи. Раньше у меня был довольно глупый план прикинуться аристократом, но теперь я решил от него отказаться.
— Что ты хочешь этим сказать? — взволнованно спросила Жерсанда слабым голосом.
— Я собирался с сегодняшнего дня бросать на ветер ваши деньги, тратить ваше состояние на наряды, постричься, приобрести золотые часы, заколки для галстуков, но теперь меня это все не забавляет. Вчера вечером я сообщил Анжелине, что Луиджи исчез. Но с тех пор мне не по себе, поскольку я жил с этим другим «я» двадцать лет. Выбор был трудным, но я предпочитаю оставаться Луиджи — цыганом, не имеющим ни стыда ни совести. Итак, я не желаю больше слышать это имя — Жозеф. И я ни за что не стану делать вид, что я не тот, кем являюсь на самом деле.
Жерсанда поспешно согласилась с Луиджи, хотя и не понимала, почему это было так важно для него.
— И не надо строить иллюзий. Я буду жить у вас, но только потому, что не хочу подпортить репутацию повитухи Лубе и прелестной Розетты. Одинокий мужчина, да еще странно одетый, который наслаждается обществом двух молодых женщин… Да это вызовет скандал! Пусть Анжелина не может служить образцом добродетели, но зачем выводить из заблуждения порядочных горожан? Она потеряет своих пациенток, а те лишатся первоклассных услуг. Я не собираюсь взваливать на себя такую ответственность!
