— Если даже и можно, то я не хочу ждать.
Он поднял бровь. Этого тона в ее голосе он не слышал в те недели, когда они были вместе.
— Хорошо, но только быстрее, ладно? Я хочу сегодня это закончить.
Она распалилась так быстро, что даже не успела удивиться.
— Что ж, тогда я все выскажу одной фразой. Если я стала твоей женой, я хочу, чтобы ты обращался со мной как с женой!
— Прошу прощения?
Она была слишком рассержена, чтобы заметить его ошеломление, и понять, что ее слова шокировали ее саму.
— Нет, не просишь! Ты никогда в жизни ни у кого не просил прощения! Тебе не приходится этого делать. Ты поступаешь так, как считаешь нужным. Если ты хочешь быть добрым, то добрейшего человека я в жизни не встречала. Но если ты хочешь быть высокомерным, то в этом качестве тебе нет равных!
Гейб с нарочитой осторожностью положил кисть.
— Никак не пойму, Лора, в чем смысл твоих претензий ко мне?
— Ты хочешь меня или нет?
Он, не отрываясь, смотрел на нее. Если она продолжит стоять, освещенная солнечным светом, с вызывающим взглядом потемневших от гнева глаз, раскрасневшаяся, он, возможно, не сдержится.
— Это и есть смысл? — спокойно спросил он.
— Ты говоришь, что хочешь меня, а потом отталкиваешь меня! Ты целуешь меня, а потом уходишь. — Она провела рукой по волосам. Ее пальцы коснулись банта, стягивающего их, она раздраженно потянула за него. Белокурые мягкие волосы рассыпались по плечам. — Я понимаю, что мы поженились в основном из-за Майкла, но мне хотелось бы знать свое место. Я здесь гостья, которую то удостаивают внимания, то игнорируют, или я твоя жена?
— Ты моя жена. — Чувствуя, как сам распаляется, он отодвинул свой табурет. — И я вовсе не игнорирую тебя. Просто у меня полно работы.
— Ты не работаешь двадцать четыре часа в сутки. Ночью…
Мужество начало ей изменять.
— Почему ты не хочешь заниматься со мной любовью? — выпалила она.
По счастью, он не уронил кисть, иначе она разломилась бы надвое.
— Ты желаешь, чтобы я это делал по твоему требованию, Лора?
Краска смущения залила ей лицо. Когда-то она сама отдавалась по требованию, и сейчас ей было даже стыдно думать, чего она требует от Гейба.
— Нет. Я не думала, что ты так истолкуешь мои слова. Я только считала, что будет лучше, если ты узнаешь о моих чувствах. — Она сделала шаг назад и повернулась, чтобы уйти. — А теперь можешь продолжать работать.
— Лора! — Он предпочитал, гораздо больше предпочитал ее гнев унижению, которое увидел. И причиной которого был он сам. — Погоди! — Он пошел вслед за ней.
— Не извиняйся!
— Все в порядке! — Гейб чувствовал, что она еще кипит. — Давай я все тебе честно объясню!
— В этом нет необходимости! — Она снова направилась к двери, но он схватил ее за руку и резко развернул. В ее глазах он увидел мелькнувший страх и выругался…
— Черт возьми, не бойся же ты меня! Никогда не смотри на меня со страхом! — Гейб бессознательно сжал пальцами ее руку. Когда Лора поморщилась, он выпустил ее и опустил руки по швам. — Я не могу переделать себя под тебя, Лора! Я буду кричать, когда мне надо кричать, буду бороться, когда мне надо бороться, но я сказал однажды и повторю еще: я никогда не причиняю боли женщинам!
Ее охватил страх, в горле появилась горькая желчь. Это было отвратительно. Лора подождала, когда страх отпустит, и заговорила:
— Я и не думала, что причиняешь, но я тоже не могу переделать себя под тебя! Даже если бы могла, я не знаю, чего ты хочешь! Я знаю, что должна быть тебе благодарна.
— К черту эту твою благодарность!
— Я должна быть благодарна, — спокойно повторила Лора. — И я благодарна, но за прошедший год я кое-что в себе обнаружила. Я больше никогда никому не позволю вытирать об себя ноги! Даже тебе!
— Ты считаешь, я именно этого и хочу?
— Я не могу знать, чего ты хочешь, Гейб, пока ты сам этого не узнаешь. — Лора говорила себе, что зашла слишком далеко, но должна довести дело до конца. — Ты с самого начала просил, чтобы я доверилась тебе. Но даже после всего, что мы пережили, тебе все равно не удалось заставить меня довериться тебе. Если мы когда-нибудь сумеем сделать этот брак действительным, тебе придется перестать смотреть на меня как на объект своей благотворительности и увидеть, наконец, во мне человека!
