— Да.
— А не рискованно ли это в вашем положении?
— Я планировала через пару дней быть в Денвере. — Она коснулась рукой живота. — Мне осталось еще шесть недель. — Лора глубоко вздохнула. Доверяться ему рискованно, но у нее не было иного выбора. — Вы живете один, мистер Брэдли?
— Да.
Пока он поворачивал на узкую, заснеженную дорожку, она попыталась получше рассмотреть его. Во всяком случае, она надеялась, что под белым снегом скрыта дорожка.
В его лице было что-то твердое, жесткое и холодное. И в то же время оно было достаточно тонким, чтобы не выглядеть грубым. Гейб чем-то напоминал ей мифического военачальника.
Но какое потрясение и какую мужскую беспомощность она прочла в его глазах, когда он увидел ее огромный живот! И все же почему-то она верила, что с ним будет в безопасности. А впрочем, ничего другого ей и не оставалось, как только верить.
Он почувствовал ее взгляд и угадал ее мысли.
— Я не маньяк.
— Я это поняла. — Она улыбнулась и снова стала смотреть в ветровое стекло.
Сквозь сплошную снеговую завесу дома почти не было видно, даже когда машина остановилась перед ним. Но то, что Лора смогла рассмотреть, ей понравилось. Это был простой приземистый деревянный дом с крытым крыльцом и квадратными окнами. Из трубы вился дымок.
Перед домом намело целые сугробы, но от дорожки к верхним ступенькам крыльца все же просматривалась узенькая тропинка. Вечнозеленые растения по углам дома стояли сплошь в снежных шапках. Никогда еще ей не доводилось видеть такого уютного места, как эта засыпанная снегом хибара в горах.
— Замечательное место! Вы, наверное, здесь очень счастливы?
— Здесь у меня много работы. — Гейб обошел машину, чтобы помочь ей выйти.
«Она пахнет свежестью, — подумал он, — или, скорее, водой, чистой, нетронутой водой, бегущей по горам весной».
— Вы останетесь у меня, — произнес он, зная, что и его реакция, и его сравнение смехотворны. — Проходите, грейтесь у камина. — Гейб открыл переднюю дверь и жестом пригласил ее войти. — Располагайтесь! Остальное я принесу.
Он оставил ее одну. Тающий снег стекал с ее пальто на плетеный коврик.
Картины! Лора остановилась как вкопанная и раскрыв рот уставилась на картины. Они висели на стенах, стояли в углах, лежали на столах. Лишь немногие из них были вставлены в рамы. Некоторые были закончены лишь наполовину, словно художник потерял к ним интерес. Картины, написанные масляными красками, были выполнены в живых, почти агрессивных тонах, а акварели в мягких, туманных, словно навеянных снами. Скинув пальто, Лора подошла, чтобы разглядеть их поближе.
Вот парижская сценка, Булонский лес. Он ей запомнился по свадебному путешествию. Она смотрела на картину, и в глазах у нее все поплыло, она несколько раз глубоко вздохнула и заставила себя смотреть на нее, пока не успокоилась.
У окна стоял мольберт так, чтобы свет падал на полотно. Лора преодолела искушение подойти к нему и посмотреть на работу. Ей и так уже казалось, что она нарушает границы дозволенного.
Что же делать? Лора плотно сцепила руки, давая выход своему отчаянию. Она оказалась в беде: машина разбита, деньги тают как снег весной. А ребенок…
Он же не будет ждать, пока у нее все наладится.
Если ее сейчас найдут…
Ее не найдут! Она решительно развела руки. Она так далеко зашла! Никто не отнимет у нее ребенка, ни сейчас, ни потом!
Она обернулась на скрип открывающейся двери. Гейб внес в дом чемодан и продуктовые пакеты, оставив их у порога, он стряхнул снег с пальто и повесил его на крючок возле двери.
Судя по лицу, он был тонкокостным. Ростом более чем шесть футов, крепкого сложения, он производил впечатление большого сильного человека.
«Скорее похож на боксера, чем на художника», — подумала Лора, глядя, как он сбивает налипший на ботинки снег, человек, проводящий много времени на воздухе.
В общем, хозяин дома во фланелевой рубашке и вельветовых бриджах великолепно вписывался в обстановку этой деревенской хижины. Лора, выросшая, в простой семье, чувствовала себя несколько неуместной в объемистом вязаном ирландском свитере и сшитой на заказ шерстяной юбке.
— Габриель Брэдли, — сказала она и сделала широкий жест в сторону стен. — У меня, видимо, полный кавардак в голове. Я не сразу сообразила. Мне нравятся ваши работы.
