Тут же в комнату шумно ворвался Беклемишев:
– Почто люди твои казачков моих жизни лишили?! – выкрикнул он.
– Погоди‑погоди, воевода, – Матусевич выставил вперёд ладони, показывая своё намерение разрешить дело миром. – Что случилось‑то? Я своим людям говорил ночью не высовываться из дома, неужели они выходили?
– Нет, это случилось на причале!
– Раз так, айда на причал, воевода, – предложил Игорь.
К тому времени, как небольшая толпа подошла к Енисею, парализованные казаки начали очухиваться. Оказалось, что они после того, как ангарцы ушли в острог, чтобы попариться в бане, наблюдали за ботом – остался ли на нём кто‑нибудь. А так как корабль был крытым – с тремя каютами и небольшим трюмом, разглядеть кого‑либо в нём было весьма затруднительно. Наконец, глубокой ночью, так и не заметив никакого движения на борту, енисейцы решились осмотреть корабль ангарцев поближе.
Ясно, что сделали они это по указанию воеводы, у Матусевича не было никаких иллюзий по поводу любознательности казаков. Когда совсем осмелели, они решили подняться на бот и приставили к борту мостки. Немного робея, помня муссировавшийся несколько лет слух о невиданной военной силе ангарцев, первый из енисейцев ступил на мостки, второй за ним, подсвечивая себе путь факелом, за ним ступил и следующий, а остальные остались на причале. Первый, едва спрыгнув с борта на палубу, тут же получил заряд и, охнув, завалился на спину. Второй, ступая по инерции за ним, успел метнуть факел в зев открытой двери в большую каюту, где отдыхали двое ангарцев. И он получил свою порцию и упал ничком у борта на канатах. Третий казак попятился и, пытаясь развернуться на хлипких мостках, успел схватить заряд и рухнуть в воду. Двое оставшихся горе‑шпионов опрометью кинулись в острог, оглашая окрестности Енисея благим матом. Савелий, лейтенант‑спецназовец из Ревеля, спустился в воду за упавшим казаком, который, будучи парализованным, камнем пошёл ко дну. Богдан подсвечивал ему брошенным казаком факелом.
И вот теперь, когда встревоженные ангарцы и рассерженный воевода пришли к пришвартованному боту, охраняемые двумя ангарцами троица незадачливых казаков начала ворочаться, удивлённо вытаращив друг на друга глаза. В наступившей тишине, нарушаемой лишь потрескиванием факелов, всё было ясно и без слов. Воевода, дабы избежать неудобных вопросов Матусевича, решил начать первым – он принялся раздавать пинки и оплеухи пытающимся встать на ноги казачкам.
– А ну пошли отседова! Чего развалились? Вконец очумели, по гостевым кораблям лазить!
Казаки, охая и терпя затрещины воеводские, пытались на плохо слушающихся ногах побыстрее убраться в острог.
Беклемишев, провожая Матусевича до бота, всё приговаривал:
– Да ты, Игорь Олегович, зла‑то не держи на меня. Должон я был проведать корабль ваш, нешто без этого можно?
– Да я понимаю, Василий Михайлович, служба такая. А я бы вам и так показал бы всё, только скажите, – проникновенно сказал майор, похлопав Беклемишева по плечу.
– Узнать я хотел, – хитро посмотрел на Игоря воевода, когда они уже подошли к носу бота, стоящего у причала. – Енто вот что? Неужто пушки упрятаны за накладной доской?
– Они самые, – кивнул майор и, подняв голову, крикнул находящимся на борту:
– Эй! Кто у пушек есть? Лука! Сними заглушку с этой стороны, – Матусевич похлопал ладонью по утопленной в отверстии орудийной бойницы подобию пробки, обитой по бокам кожаными обрезками, такая же бойница была и с той стороны носа. Деревянная чурка ушла внутрь, явив воеводе чёрный зев жерла стоящей на палубе крытого носа корабля пушки.
– Эка! – крякнул Беклемишев и указал другую заглушку, – и что же, там тако же, там тоже пушка имеется?
Матусевич, улыбаясь, кивал. Да мол, оружны мы безмерно, дорогой ты наш человек и опасны дюже. Потому‑то и надо с нами дружбу иметь. Дружба – она штука полезная. Пусть даже и всего одна пушка на носу корабля, да вторая на корме.
– А ещё можно железными листами пушкарей укрыть, дабы не поранило их от вражеского огня, – сказал вдруг Игорь, заставив воеводу задуматься.
– Ну ладно, Василий Михайлович, мы в обратный путь пойдём, прощай. Прошу тебя только, передай всё в точности царю – все наши предложения записаны в грамотке. Ну а если цена наша малой покажется, давайте свою цену. Подумаем. А то, глядишь и сможем помочь чем и тебе, воевода ну и царю, вдруг, чем чёрт не шутит, мало ли.
