— Эй, хозяйка! — услышала она. Странные интонации: доброжелательность и осторожность. Гость знал, с кем говорит.
Дом проснулся. Рона не владела гоэтией, но знала, как приказывать стражам, и те готовы были по одному только слову броситься на защиту девушки. Но это будет потом — если гости попытаются напасть.
Силуэт подошёл ближе. Рона даже смогла различить у него руки и ноги, если, конечно, это не было игрой воображения.
— Должно быть, вы Рона, — продолжил гость. — Повязка на ваших глазах говорит сама за себя. Дома ли ваша сестра?
— Вежливые люди называют своё имя, входя в чужой дом.
Она поразилась тому, как твёрдо прозвучал её голос. Может, это потому, что Альмы нет рядом?
— Верно, — согласился гость. — Должно быть, я слишком устал с дороги. Меня зовут Гирт Торкельсон, а это мои хускэрлы. Нужно ли рассказывать, кто я такой?
— Нет, — теперь она всё же дрогнула. — Я знаю это имя.
— Вот и хорошо! Так дома ли Альма?
Рона покачала головой.
— Нет? Тогда где она?
— Захватывает Фьёрмгард, — честно ответила девушка.
Кажется, Гирт не понял. Во всяком случае, он не нашёлся, что сказать, и Рона дорого бы дала, чтобы увидеть его лицо. Только сейчас она поняла, как много теряется в разговоре, если собеседника не видно: нельзя посмотреть в глаза, нельзя зацепиться взглядом за движения его губ и понять, лжёт он или нет. Альма говорила, она сможет видеть так же чётко, как раньше — но только если будет упорно работать. Что ж, вот ещё одна причина усердствовать.
— Захватывает Фьёрмгард, — наконец проговорил Гирт. — Проклятье! Когда она уехала?
— Вчера.
— И вы знаете, чем всё закончилось?
Она пожала плечами: Альма не считала нужным посвящать сестру в то, что делала. Но от дальнейших расспросов её спас ворон.
Чёрная птица без малейшего стеснения села ей на плечо. Рона знала, что это ворон — только он осмеливался на подобное, выполняя волю норны. Ворон нёс весть, и она легко поняла его.
— Альма знает о вашем приходе, — сказала она. С губ срывались чужие слова: ворон шептал ей послание, а Рона всего лишь произносила его. — Она говорит, что уже возвращается, и просит вас быть её гостями.
— Ведьма, — Гирт криво улыбнулся. — Что ж, мы будем рады воспользоваться вашим гостеприимством. Но в доме, пожалуй, нам будет тесновато, так что, если не возражаете, мы расположимся где-нибудь рядом.
— Как я могу приказывать этелингу?
— Можете, мейстрес Веллер, можете. Я не настолько глуп, чтобы думать, будто обладаю властью на чужой земле. Самый бедный йомен может мне приказывать, если я ступил на его участок. Таков закон в Хельвеге, и его даже король не может нарушать. А попробует — вместо него на трон скоро сядет новый.
Он повернулся к хускэрлам, которые молча стояли, держа коней под уздцы.
— Ставьте шатры, ребята! Мы здесь надолго.
Отвернувшись от него, Рона снова сжала в руках древко жезла. Стражи, поворчав, затихли. Им не нравился гость.
А ведь она сумела их увидеть, подумала девушка, концентрируясь на обсидиане. Это отличалось от прежнего зрения глазами, правда, чем именно, сказать она не могла. Просто выглядело иначе, и всё. Как если бы она смотрела головой.
Ну да, правильно, у неё ведь нет больше глаз.
Вместо них теперь кусок камня.
Над столицей давно уже сгустились ранние зимние сумерки, но это не смущало Кенельма. Хускэрл получил ясный приказ — и выполнял его, хотя Йон искренне считал, что к третьему разлому идти уже нет смысла.
Они проверили обе точки, где оставили куски хрусталя Джаана и её подручный. Один из хускэрлов даже нашёл обломок — мёртвый и пустой, как самый обычный минерал. Жизнь, что теплилась в нём раньше, исчезла без следа.
Йон положил его в карман, решив изучить позже. Хоть и был уверен, что не найдёт ничего.
Оба места они проверили сверху донизу, обыскав все близлежащие улицы и не найдя ничего необычного. Трупы демонов давно убрали, людские тела тоже, и только багровый снег напоминал о случившемся йольской ночью. Но следующий снегопад сотрёт и эту память.
Третий разлом не должен был преподнести никаких сюрпризов. Но один всё же нашёлся: у самой черты, отмеченной лишённым снега кругом, лежал мёртвый лакерт с расплавленной головой. Йон знал только одного человека в столице, способного на такое.
