Папаша Гордон, затормозив перед зданием с флагом, привычно въехал во двор, бесцеремонно поставил свою машину рядом с двумя полицейскими фургонами, дружески кивнул часовому и, спокойно ткнув пальцем в свободное место, зарезервированное для служебных машин, как и то, которое он уже занял, сказал:
— Начальника сегодня нет, ведь день воскресный. — Потом тихо добавил: — Он мне нравится. Хотя бывает чересчур педантичен. А вот постоянный секретарь — тот только и думает, как бы поскорее отбыть повинность и смыться.
Все было предусмотрено, как в хорошем сценарии. Появились Роза и Ги, они пытались улыбаться, но были немного напуганы и ошарашены мельканием форменных мундиров, запахом сукна, кожи и табака — запахом, в котором им пришлось мариноваться, пока они ждали отца, за которого теперь и уцепились, наконец-то почувствовав себя в безопасности
— Представьте себе, — сказала Роза, — до восьми часов мы еще ничего окончательно не могли решить. Все из-за мамы, она заперла телефон висячим замком.
— Ты это нам потом все расскажешь, — сказал Гранса. — Пошли! Я жду вас в машине.
В качестве троюродного брата он мог бы, конечно, пойти с ними вместе, но адвокату не полагается быть ни свидетелем, ни участником, а потому возглавил операцию мсье Гордон: ему совсем не обязательно считаться с судебными правилами.
— Предоставьте все мне, — шепнул он, — сделайте вид, будто вы ошарашены.
Двадцать две ступеньки. На площадке три двери. Та, которая им нужна, находится в центре, но обращаться, оказывается, надо не к тому, что сидит за первым столом, а к тому, что за вторым, к толстому великану, который сразу протянул Гордону пухлую лапу и воскликнул:
— Уже три месяца, как вы к нам не заходили!
— Я бы предпочел вас вообще не беспокоить, — ответил мсье Гордон.
И он начал излагать дело: разъяснил ситуацию, представил отца, детей, отметил добрую волю этих граждан, которые уважают решения суда и впредь полагаются на его справедливость, сказал, что он, Гордон, может удалиться, дабы предоставить возможность высказаться тем, кто делает заявление, но думает, как и старший полицейский, что нужды в этом нет и что надо скорее помочь этим людям потерявшим от волнения дар речи. Затем он дал толстяку прочесть свое заявление, и тот, все еще с пером в руке вопросил:
— А как же мы это сформулируем?
— Как обычно, — ответил мсье Гордон.
«Как обычно» — это, пожалуй, удачное выражение. Мсье Гордон не хочет казаться бесцеремонным и что-либо диктовать, он только напоминает, что аналогичное дело тут уже было, и у него в записной книжке оно отмечено под номером 107 от 4 января. Он даже цитирует формулировки, они, по его мнению, образец краткости и точности Припоминает одну-две фразы, легко применимые и в данном случае. Еще несколько фраз, слегка видоизмененные, тоже могут быть здесь использованы. Но в данном случае, возможно, следует кое-что добавить. Подойдите-ка, дети, не бойтесь. Ну вот хотя бы что-то от них самих. К примеру: И Роза Давермель, шестнадцати лет, и ее брат Ги, двенадцати лет, с которыми мы беседовали, подтверждают, что они без ведома отца, по собственному желанию покинули дом матери-опекунши…
— И решительно отказываются туда вернуться, — воскликнула Роза, услышав свое имя.
— Да, ни за что не пойдем! — как эхо откликнулся Ги.
— Во избежание серьезного несчастья! — добавил Луи.
Добавили то, другое, и получился недурной финал. И отказываются туда вернуться во избежание серьезного несчастья, — шептал писец, покачивая головой. — Они полностью доверяют суду, призванному решить их участь…
Прочли еще раз. Запятая здесь, точка там. Как надо писать «Давермель» — с двумя «л»? У вас есть с собой удостоверение личности? Наконец все проверено и бумаги предложено подписать. Мсье Гордон заботливо отмечает у себя номер документа, чтобы сообщить его адвокату: регистр от 16 июня 1968 года, номер 287. Ну, груз как-будто свалился с плеч. Спускаются по лестнице уже более легким шагом. Но успокоение длится недолго. Мне так грустно, как подумаю о маме, — шепчет Роза. — Но если бы она захотела… Отец понял мысль дочери и добавил: Да, бедняжка! Могла бы этого избежать. Он глубоко вздохнул, и это досказало остальное: ненависть заразительна, и каждый, кто не защищается от нее, усугубляет недуг, который, как ему кажется, он подхватил от другого. Во дворе мсье Гордон наклонился к двери автомобиля, в котором ожидал мэтр Гранса, почти сразу же выпрямился, не дослушав слов благодарности, и начал прощаться.
