Он снова посмотрел на камень, но на этот раз не смог даже вспомнить ту группу. Опять начались спазмы. Дос чувствовал, как внутри у него нарастает напряжение, которое требует выхода.
Он смотрел на камень и видел, как очертания его расплываются, сливаясь с серой, первозданной далью моря, постепенно превращаясь в ничто.
В ужасе он повернулся к дому.
— Марта! — позвал он.
Но услышал только звяканье посуды. Вытянув вперед руки, он заковылял к дому.
— Марта! Марта! Я ослеп!
— Поправьте меня, если я не прав, — попросил темноволосый. — Мне кажется, что, имея дело с психически ненормальными людьми, страдающими сложными комплексами, вы наживаете себе одни неприятности. Но с другой стороны, насколько я понял вас, применять аналоги надлежит именно к таким и только к таким личностям. Потому что у нормального среднего человека вряд ли возникнет побуждение убить, или ограбить, или еще что-нибудь в этом роде. Ну, раз в жизни у него может появиться подобное искушение. Если аналог остановит его именно в этот единственный раз, нанесет ли это ему какой-либо урон?
— В течение одной или двух минут он будет невменяем, — ответил Мартин. Но я с вами согласен! Если все этим и ограничится, большого вреда такое вмешательство ему не причинит. И в институте многие считают, что так оно и будет: все ограничится единовременным вмешательством. Но они ошибаются, и это ошибка, которая может привести к трагедии! Потому что в их программе отсутствует один пункт, который сразу предложит первый же законодатель. Аналоги — это средство против любой попытки государственного переворота.
Темноволосый молчал.
— А отсюда, — продолжал Мартин, — один малюсенький шаг до тирании, которая будет господствовать до скончания веков.
Его собеседник кивнул.
— Вы правы. Так что я должен сделать?
— Нужно создать денежный фонд, — ответил Мартин. — В настоящее время средств у института мало, мы очень медленно растем, открываем не больше одного нового центра в год. Предложите нам благотворительный вклад — не облагаемый налогом, заметьте, — примерно полмиллиончика, и мы его схватим. А уловка будет состоять вот в чем: жертвователи потребуют права ввести в состав правления института трех своих членов. Если никто не догадается о нашем с вами сговоре, такое предложение будет принято без возражений, потому что руководство останется в прежних руках. Но при решении главного для меня вопроса — о второй стадии программы института — у нас будет большинство. Это как с эпидемией. Если позволить им действовать в том же направлении еще несколько лет, их уже ничто не остановит. Но если мы сами вступим в дело немедленно, пока оно еще управляемо, мы их подавим.
— Ясно, — сказал темноволосый. — Я вам не обещаю полмиллиона к завтрашнему дню, но у меня есть на примете люди, которые, услышав от меня то, что вы рассказали, охотно раскошелятся. Сделаю все, что в моих силах. Деньги я достану, даже если придется их выкрасть. Положитесь на меня.
Он расплатился. Двое вышли на улицу, в теплую летнюю ночь.
— Между прочим, — сказал Мартин, — есть возможность применять аналоги так, чтобы больной не чувствовал какого бы то ни было давления. Правда, и тогда аналог не станет средством излечения, а по-прежнему останется костылем, большего от него ожидать не приходится. Мы недавно изобрели новые аналоги. Это уже не ангелы-хранители, а объект атаки со стороны пациента в тех случаях, когда пациент намерен атаковать. Таким образом, мы не давим на личность, а разряжаем ее, при этом больной никого не ударит, не убьет, его жертвой станет только фантом.
— Это великое и гуманное изобретение, — со всей серьезностью заметил темноволосый. — Но если бы не вы, доктор Мартин, оно могло бы обернуться страшным бедствием для человечества. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, — пожелал исполненный благодарности Мартин.
Он провожал недавнего собеседника взглядом, пока тот не исчез в толпе, и направился к себе, на Восточную сторону. Вечер был прекрасный, и Мартин не торопился.
Официант тихонько насвистывал, не вдумываясь в то, какую мелодию исполняет джаз, как не задумываешься обычно над тем, каким воздухом ты дышишь. Он философски поднял два нетронутых бокала, оставленных на краю стола, и осушил их один за другим. Да и в самом деле, что дурного в том, что хорошо одетый щеголеватый малый сидит за столиком весь вечер один, разговаривая с кем-то, кого здесь нет?
