Музыка пятипрограммного автомата в другом конце зала была как этот бокал приглушенная, мягкая, расслабляющая. И виски было крепостью всего в двадцать четыре с половиной градуса.
Но люди все еще ухитряются напиваться, люди все еще инстинктивно тянутся к оружию для того, чтобы убивать.
И — хотите верьте, хотите нет — есть вещи похуже. Например, лечение порой оказывается пострашнее самой болезни. "Операция прошла успешно, но больной скончался, — думал Мартин. — Мы знахари. Мы еще этого не понимаем — многие из нас, — но мы-таки знахари, это точно. Врач, который только лечит, это слуга, но врач, в руках которого жизнь и смерть пациента, — тиран".
Маленький темноволосый человек, сидевший с Мартином за одним столиком, способен это понять. Так, по крайней мере, думал Мартин. Пусть это не профессиональный политик, но в его руках колоссальная сила — сила миллионов читателей, сила друзей из правительственных кругов, — и ведь это истинный борец за демократию…
Маленький партнер поднял бокал, привычным движением опрокинул его себе в рот. Мягкий розовый свет бара заставил засверкать его очки.
— Так о чем вы, мистер Мартин? — спросил он.
Говорил он торопливо, скрипучим голосом, но дружелюбно. Этот человек жил напряженной жизнью, но приспособился к ней, как пловец приспосабливается к быстрому течению.
Мартин поднял свой бокал медленным размеренным движением.
— Прежде всего мне хочется кое-что объяснить вам — сказал он — Я попросил вас прийти именно сюда по двум причинам. Во-первых, сюда мало кто ходит, а осторожность, как вы скоро сами убедитесь, нам не помешает. Во вторых, здесь каждый вечер бывает один человек. Его зовут Эрнст Фокс, он работает машинистом. Посмотрите, вон он у бара. Крупный мужчина в клетчатой рубашке. Видите?
Темноволосый не поворачивая головы, бросил взгляд в сторону бара.
— Ага. Пьяная морда, да?
— Да. Вы правы, он очень пьян. Думаю, ему теперь немного надо…
— Почему они продолжают обслуживать его?
— Это вы скоро поймете, — сказал Мартин.
Эрнст Фокс слегка раскачивался на высоком табурете. Его лицо, лицо холерика пылало, а ноздри заметно раздувались при каждом вздохе. Суженными глазами он уставился на соседа слева — маленького сморщенного человечка в шляпе с загнутыми полями.
Фокс неожиданно выпрямился и грохнул бокалом по стойке — напиток разлился по прилавку сверкающим потоком. Сморщенный человечек с тревогой посмотрел на Фокса. Тот уже занес над ним свой кулак.
Гость Мартина повернулся на стуле. Он с интересом наблюдал за разыгрывающейся сценой.
Лицо скандалиста вдруг резко изменилось, как если бы кто-то в этот момент обратился к нему. Он уставился на невидимого собеседника и медленно опустил занесенную для удара руку. Он явно к чему-то прислушивался. Постепенно гнев на его лице сменило мрачное выражение. Он что-то пробурчал, посмотрев вниз на свои руки. Снова слушал. Потом повернулся к сморщенному человеку, что-то сказал, по видимому, извинился, человек махнул рукой, как бы успокаивая "Да стоит ли об этом говорить!" — и потянулся к рюмке.
Скандалист рухнул обратно на свой табурет, тряся головой и что-то бормоча себе под нос. Потом собрал со стойки причитавшуюся ему мелочь, встал и вышел из бара.
Тут же его место занял кто-то другой.
— Каждый вечер как часы, происходит одно и то же, — объяснил Мартин — Вот почему его продолжают обслуживать. Никогда и никому не причинил он вреда и не причинит. Удобный завсегдатай.
Темноволосый выжидающе смотрел на Мартина.
— В чем же дело?
— Полтора года назад — сказал Мартин, — его не пустили бы ни в одно заведение города, а в полиции на него было "дело" толщиной в вашу руку Он любил выпить, а напившись, лез в драку. И это уж обязательно. Излечить его не удавалось, хотя, бывает, излечивают. Он и сейчас неизлечим. Он и сейчас такой же, как прежде — маньяк, убийца. Но теперь он безопасен.
— Понятно, доктор, я слежу за вашей мыслью. Как это получилось?
— У него теперь есть аналог, — продолжал Мартин — Если говорить всерьез, сейчас он еще менее разумен, чем прежде. У него слуховые, зрительные и осязательные галлюцинации — полный совершенный набор. Этого достаточно, чтобы засадить его в сумасшедший дом, а сумасшедшие дома, как известно, и так переполнены. Но, видите ли, это галлюцинации, полезные для общества. Они вызваны умышленно. Теперь больной может оставаться членом общества именно потому, что они у него есть.
