Аналитик - страница 22

— С чего вы взяли, что я совершила преступление, док?

— К настоящему времени на вашем счету уже немало уголовных преступлений — начиная, возможно, с убийства Роджера Циммермана…

— Полиция сочла, что это было самоубийство.

— Да, вам удалось замаскировать убийство под самоубийство. Тут у меня нет никаких сомнений.

— Ну, если вы так в этом упорствуете, я вас переубеждать не стану. Хотя мне казалось, что непредвзятость — девиз вашей профессии.

Рики, оставив шпильку без внимания, продолжал:

— …и кончая ограблением и мошенничеством. Я уж не говорю о такой мелочи, как клевета, содержащаяся в письме, направленном в Общество психоаналитиков. Это же вы его написали, не так ли? Надув того круглого идиота из Бостона с помощью тщательно продуманного вранья. Я-то свою репутацию восстановлю, — с горячностью заверил ее Рики.

Вергилия ухмыльнулась:

— Для этого вам нужно будет остаться в живых.

Рики увидел, что официантка несет им заказанную еду. Выставив тарелки на стол, она спросила, не нужно ли чего-нибудь еще. Вергилия потребовала второй бокал вина, Рики покачал головой.

— Вот правильно, — сказала Вергилия, когда официантка отошла. — Вам необходима ясная голова.

Рики потыкал вилкой стоящую перед ним еду.

— Почему вы помогаете этому человеку? — резко спросил он. — Почему не хотите бросить этот обман и пойти со мной в полицию? Я бы позаботился, чтобы вам гарантировали какое-то подобие нормальной жизни.

Вергилия глядела в тарелку. Когда она подняла глаза, в них уже читалась почти нескрываемая злоба.

— Ах, вы позаботитесь, чтобы я вернулась к нормальной жизни? Вы что же, волшебник? И кстати, что заставляет вас думать, будто меня что-то привлекает в нормальной жизни?

Он не стал отвечать на этот вопрос.

— Вы не преступница. Почему же тогда вы помогаете преступнику?

Вергилия по-прежнему не отрывала от него взгляда. Вся легковесная эксцентричность и живость ее повадки развеялись, на смену им пришла ледяная резкость.

— Возможно, потому, что мне за это платят. Многие готовы за деньги сделать все, что угодно. Вы не верите, что и я из таких?

— Мне трудно в это поверить, — осторожно ответил Рики.

— Ладно, какие еще могут быть мотивы? Давайте, Рики, это уже второй наш сеанс. Если мой интерес не в деньгах, то в чем?

— Я слишком мало о вас знаю, — неловко сказал он.

Вергилия с чопорной неторопливостью положила вилку и нож на стол.

— Постарайтесь, Рики. Ради меня. В конце-то концов, я здесь для того, чтобы направлять вас. Без меня вам не приблизиться к ответу, а это убьет либо вас — либо кого-то близкого вам и совершенно ни о чем не подозревающего. А умирать вслепую глупо, Рики. В определенном смысле это даже хуже преступления. Так что ответьте на мой вопрос: какие еще у меня могут иметься мотивы?

— Ладно, любовь, — произнес Рики.

Вергилия улыбнулась:

— Любовь?

— Вы влюблены в этого человека, в Румпельштильцхена.

— Занятная мысль. Особенно если учесть, что, как я вам уже говорила, я никогда этого господина не видела.

— Да, я помню, вы говорили. Просто я вам не поверил.

— Любовь. Деньги. Это единственные стимулы, какие вам по силам придумать?

— Возможно, еще и страх.

Вергилия кивнула:

— Страх — это уже неплохо. Не исключено, что у мистера Эр есть чем мне пригрозить. Но похожа ли я на человека, которого попросили сделать что-то, чего ему делать не хочется?

— Нет, — ответил Рики.

— Ну, тогда ладно. К делу. Вы получили сегодня утром ответ на ваш газетный запрос?

Рики поколебался, затем ответил:

— Да.

— Хорошо. Вот потому он и послал меня сюда. Чтобы удостовериться. Он считает, что было бы нечестно, если бы вы не получали ответов, которые ищете. Если хотите выиграть, Рики, постарайтесь следующие ваши вопросы формулировать как можно умнее. Начиная с завтрашнего утра у вас остается всего лишь неделя. Семь дней на два оставшихся вопроса.

Вергилия нагнулась и подняла с пола кожаный портфельчик. Открыв его, она извлекла желтый конверт.

— Загляните, — сказала она.

Рики открыл защелку конверта. Внутри оказалось с полдюжины черно-белых фотографий. Рики вынул их и начал разглядывать. На первых снимках была девушка лет, возможно, шестнадцати или семнадцати, в джинсах и футболке. На следующих двух девочка примерно двенадцати лет плыла на байдарке по озеру. Третий комплект фотографий был посвящен подростку с длинными волосами и беззаботной улыбкой, что-то бурно обсуждавшему с торговцем на парижской, судя по всему, улице. Все шесть снимков делались, похоже, без ведома тех, кто был на них изображен.