Анаконда - страница 27

У Лидии было немало хлопот из-за матери, которая окончательно слегла. Невозможно было восстановить то, что сгнило, однако, желая хоть немного отсрочить неизбежное, Небель уже подумывал отнять у сеньоры морфий. Но однажды утром, неожиданно войдя в столовую, он застал врасплох самое Лидию. Увидев Небеля, она поспешно опустила юбку. Взгляд испуганный, в руке шприц…

— И давно ты этим занимаешься? — вымолвил он после недолгой паузы.

— Да, — прошептала Лидия, дрожащими руками пряча иглу.

Небель взглянул на нее еще раз и пожал плечами.

Так как почки не давали сеньоре покоя, она без конца делала себе уколы, чтобы умерить боли, и морфий завершал свою разрушительную работу. Небель решился наконец попытаться спасти несчастную, отняв у нее наркотик.

— Октавио! Ты убьешь меня! — хриплым голосом молила она. — Октавио, сынок мой! Я не проживу и дня!

— Вы не проживете и двух часов, если я оставлю вам морфий! — ответил Небель.

— О, какое это имеет значение, Октавио, дорогой! Дай мне, дай мне морфий!

Но напрасно ее руки тянулись к нему. Захватив наркотик, Небель вышел вместе с Лидией.

— Ты понимаешь, насколько серьезно состояние твоей матери?

— Да… Врачи сказали мне…

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Оно значительно серьезней, чем ты предполагаешь.

Лидия побледнела и, глядя куда-то в пространство, закусила губу, чтобы не разрыдаться.

— Здесь нет врача? — шепотом спросила она.

— Ни здесь, ни на десять лиг вокруг; но мы все-таки попытаемся найти кого-нибудь.

В тот вечер принесли почту, когда они вдвоем сидели в столовой, и Небель вскрыл один конверт.

— Какие-нибудь новости? — спросила Лидия, поднимая глаза. В голосе ее слышалось беспокойство.

— Да, — ответил Небель, читая.

— От врача? — снова спросила Лидия минуту спустя, еще больше волнуясь.

— Нет, от жены, — резко ответил он, не глядя на нее.

В десять часов вечера Лидия вбежала в комнату Небеля.

— Октавио! Мама умирает!..

Они бросились в комнату больной. Мертвенная бледность покрыла ее лицо. Синие, страшно распухшие губы, будто дразня, выговаривали что-то хриплое, булькающее:

— Пла… пла… пла…

В это время Небель увидел на ночном столике почти пустой флакон из-под морфия.

— Ясно, она умирает! Кто ей дал это? — спросил он.

— Я не знаю, Октавио! Минуту назад я услышала шум… Конечно, она нашла его в твоей комнате, когда тебя не было… Мама, бедная мама! — рыдая, она упала на колени и прижалась к руке, бессильно свесившейся с постели.

Небель пощупал пульс сеньоры; сердце почти не билось, рука была холодная. Мгновение спустя губы оборвали свое «пла… пла… пла…», и на коже ее выступили большие лиловые пятна.

В час ночи она умерла.

На следующий вечер, после похорон, Небель ожидал Лидию, которая одевалась в дорогу, а слуги в это время укладывали в экипаж ее вещи.

— Возьми это, — сказал он Лидии, когда они остались вдвоем, и протянул ей чек на десять тысяч песо.

Лидия вздрогнула и покрасневшими глазами пристально посмотрела на Небеля. Но он выдержал ее взгляд.

— Возьми же! — повторил он.

Лидия взяла чек и нагнулась, чтобы поднять свой чемоданчик. Небель склонился к ней.

— Прости меня, — сказал он. — Не суди обо мне хуже, чем я того заслуживаю.

На станции они молча стояли у подножки вагона, ожидая, когда поезд тронется. Раздался свисток, и Лидия протянула ему руку, которую, все так же молча, Небель на мгновение удержал в своей. Затем, не выпуская ее руки, он притянул Лидию к себе и горячо поцеловал в губы.

Поезд тронулся. Неподвижный, Небель провожал взглядом уплывавшее вдаль окно вагона.

Но Лидия так и не показалась в нем.