— Благородный первый слуга Князя нашего! Дозволь дать тебе совет: нам было бы лучше обойти квартал венецианцев, — произнес коренастый, светлокожий Кутрил, когда слева от них показался горящий дворец патриарха. Смиренный тон подобал всякому, кто обращался к Зейду. Ведь первый слуга был известен своей безмерной гневливостью и беспощадностью. Никому он не прощал и малейших ошибок, а карал чудовищно жестоко. И он как первый слуга имел право не только целовать ноги Черного Князя, но и быть единственным человеком, с которым соприкасалось его дыхание. Это давало Зейду силу, о которой низкий прислужник вроде Кутрила мог только мечтать. Даже жестокий Уракиб, который был одним из трех младших начальников первого круга, то есть тем, кто достиг высшей из семи ступеней у трона Черного Князя, в страхе склонял голову перед первым слугой.
— Почему? — резко спросил Зейд.
— Потому что иначе мы слишком близко подойдем к гавани, а это будет опасно и займет много времени. По улице, огибающей гавань, вряд ли можно пробиться через сотни грабителей-мамелюков, к тому же оттуда недалеко до Железного замка — осажденной крепости тамплиеров. В западной же части города, напротив, гораздо спокойнее, — пояснил знающий местность Кутрил и тут же поспешно добавил: — Но конечно, решение целиком зависит от тебя, о благородный первый слуга.
Зейд небрежным кивком дал понять, что выбирает обход, и последовал за Кутрилом, который свернул в первый же переулок направо. Первый слуга Князя Тьмы во весь опор помчался к церкви во имя Святого Иосифа Аримафейского[8], где Уракиб схватил старого хранителя Грааля аббата Виллара де Сент-Омера и его рыцарей. Помыслы и стремления Зейда целиком были заняты священной чашей и предстоящей победой над тайным братством рыцарей Грааля.
В груди Зейда горел холодный огонь, жаждущий убийств и мщения. Главным образом эта страсть и помогла воину достигнуть благородного звания первого слуги.
— В третий раз ты не уйдешь, аббат Виллар! — Его губы выговаривали слова так тихо, что даже Кутрил ничего не расслышал. — Теперь ты падешь под моим клинком и умрешь, аббат!
Зейд долго ждал этого дня. А если точнее — целых двести лет.
Хотя воины и выбрали обходный путь, добраться до холма Монжуа без происшествий им не удалось. На перекрестке двух улиц у генуэзского квартала они столкнулись с вооруженным отрядом, состоявшим примерно из двадцати мамелюков, рыскавших по городу в поисках добычи. Их предводитель, чрезмерно крупный для араба человек, возносил Аллаху благодарность за дарованную им после долгой осады победу над шелудивыми христианскими псами и возможность искупаться в крови своих врагов.
Услышав восторженную молитву мамелюка, Зейд воскликнул:
— Твой Аллах — такой же жалкий калека, как и вонючий бродяга Христос! А вы сами — ничтожный сброд! Вы созданы для того, чтобы пресмыкаться и ползать в грязи!
Произнеся кощунственные слова, Зейд опустил на огромного, как медведь, мамелюка свою секиру. Но тот вовремя поднял левую руку, прикрытую потрескавшимся от ударов деревянным щитом. Секира с глухим стуком вонзилась в раскрашенное дерево.
— Кто этот неверный, посмевший оскорбить имя Аллаха?! Он достоин смерти! Прикончим его! — прокричал главарь мамелюков. С этими словами он поднял над головой копье и метнул его в Зейда. Но не успев броситься на первого слугу и его свиту, мародеры ошеломленно застыли на месте, ибо произошло странное: копье, подлетев к Зейду, не пронзило незащищенную грудь, а остановилось перед ладонью, выставленной апостолом Иуды, и, попирая законы земного притяжения, замерло в воздухе. Древко копья при этом чуть заметно подрагивало, будто на него воздействовали какие-то таинственные силы.
Ужас исказил лица мамелюков.
В этот момент секира Зейда сама собой выскочила из щита, приподнялась и обрушилась на голову предводителя мамелюков. Тот замертво упал к ногам своих товарищей.
Зейд кончиками пальцев ощупал окровавленный наконечник парившего перед ним копья.
— Убей это вонючее отродье, — прошипел он.
Копье послушно развернулось, полетело в сторону окаменевших от страха мамелюков и пронзило одного из них. Удар был настолько силен, что острие копья вышло из спины убитого.
