Тем временем черные девицы поняли, что их заметили, отлепились от стволов и пошли к воде. Поняли, что представление белых медведей завершено.
— Кажется, нам они подарят зрелище получше, — протянул капитан, не отрывая глаз от туземок.
А те подходили к реке и сбрасывали свою единственную одежду — напаховые повязки. Рассыпая колокольчики слов, погружались в воду.
Десантники сидели с разинутыми ртами. Закаленные африканские волки, они же белые медведи, давно знали, что у черных отсутствует присущий другим людям трепет перед наготой. И повязки — набедренные или напаховые — совершенно бесполезны с точки зрения чернокожих. Уступка белым лицемерам, не более.
Последней вошла в воду девушка, которую капитан неожиданно узнал. У нее была особая стать и передвигалась она с особой грацией. Да, это, несомненно, она, Зуби, прыгунья с больших дерев, дочь предводителя жителей деревни Губигу — вождя Нбаби.
Капитан представил, как подходит к Зуби, гладит ее мокрое упругое тело, трогает огромные соски, берет девушку на руки и уносит на хлопковое поле. И все это прямо сейчас, сию минуту! И все это возможно!
Тут вам не лицемерные белые девицы, которых надо развлекать, поить, задаривать и задабривать. Тут царит природа.
И овладевать самкой следует яростно, по-первобытному дико. «Серегу надо отослать», — подумал капитан, унимая дрожь.
— На кой черт они головы бреют, а, Вась? — спросил прапорщик. — У эфиопок помнишь какие волосы были — до задницы! И в сто косиц заплетены. На этих же смотреть страшно. В «Королеве Марго», я читал, преступницам в наказание головы брили. А эти сами. Дикари-с.
Иванов демонстративно отвернулся от реки. Капитану тоже пришлось отвернуться. Он делал это медленно-медленно.
В Порто-Ново черные уже отведали цивилизации. Одни за деньги отдаются, другие вообще от белых шарахаются.
Кое в чем эта глухомань превосходит столицу. Впрочем, вопрос Серега задал, надо признать, не пустой.
— У меня есть одно объяснение, — сказал Кондратьев. — Туземцы бреют волосы, чтобы не завшиветь. Иначе бороться со вшами они не умеют. А Эфиопия… Тамошние негры, может, какими-нибудь отварами вшей выводили, а? Или там вши не живут. А что? Вот такая странная страна: негры живут, а вши — нет.
Прапорщик засмеялся:
— Здорово ты придумал, Вася. В самом деле. Должна же Восточная Африка чем-то от Западной отличаться. Думаешь, местные и в паху бреют? Я отсюда не разобрал…
Вместо ответа капитан спросил:
— Товарищ прапорщик, быстро доложите, какие виды вшей вы знаете.
— Есть доложить, товарищ капитан.
Вошь бывает головная, платяная и лобковая!
— Так как вы думаете, товарищ прапорщик, бреют они пах или не бреют?
— Так точно: бреют, товарищ капитан!
Кондратьев посмотрел на часы и сказал:
— Сходи-ка, Серега, в расположение.
Посмотри, что там к чему.
— Я, кажется, уже понимаю, что здесь к чему, — пробурчал прапорщик.
Ему вовсе не хотелось возвращаться в царство мух, жары и безводья. И на негритосок, пускай даже бритых, он еще не налюбовался.
— Давай, давай, Серега. Сходи, дружище.
Иванов нехотя встал, медленно натянул на себя одежду, озираясь на купающихся девиц. Ему ничего не оставалось делать, как уйти.
Шутки шутками, а от субординации никуда не денешься. Козыряй!
Кондратьев со вздохом посмотрел вслед уходящему прапорщику.
«Обиделся, — подумал он. — Ну и хрен с ним. Это армия, а не детский сад».
Туземки, устав бороться с течением, выбирались на берег. Падали в песок. Кондратьев ловил на себе их быстрые взгляды.
Он снова отыскал фигурку Зуби. Поразительные пропорции. Она сидела, опираясь на локти, подставив себя солнцу. Надменные ленинградки позавидовали бы изгибам ее тела.
Вдруг она повернула голову. Кондратьев смутился, но виду не показал. Продолжал смотреть на девушку. Несколько мгновений Зуби не сводила с него глаз.
«Черт, — выругался про себя капитан, — что это ты, парень, тушуешься? Занимаешься колониальными делами, так и веди себя, как колонизатор. Здесь же в самом деле не Питер!»
Их глаза снова встретились. Вспомнив какой-то фильм об англичанах в Индии, Кондратьев довольно небрежно помахал рукой. Ко мне, мол.
