В БДТ уже не было Петра Ершова — он уехал в Москву весной 1937-го, потому что за год ни разу не вышел на сцену! В Москве его ждала новость: двое близких знакомых были арестованы. Менглет об:)том не подозревал. Ну а если бы ему эта «новость» была известна… Он все равно позвонил бы в Москву Ершову: в его честности, принципиальности и преданности художнику Дикому Менглет не сомневался.
Идея Менглета Ершова захватила. Начались телеграммы из Москвы в Ленинград, из Ленинграда в Москву и бесконечные разговоры (оставлявшие брешь в кармане) по междугородному телефону. Расхождения во взглядах у Менглета с Ершовым не возникало. Театр, по их мнению, негласно должен был стать «театром Дикого», а гласно — просто русским драматическим театром в какой-нибудь отдаленной от Москвы республике, где постоянно действующего русского театра еще не существует. Ершов стал обивать пороги Всесоюзного комитета по делам искусств. И не без результата — предложили Тбилиси. Но в столице Грузии русский театр испокон веков процветал, а создавать второй театр (да еще для военных) ни Ершову, ни Менглету не светило.
По словам Ершова, во Всесоюзном комитете его в общем-то поддерживали. Полную поддержку нашел и Менглет — у диковцев. Главный режиссер БДТ Менглета не поддержал. Борис Андреевич Бабочкин уговаривал его остаться в Ленинграде, обещал роли, достойную будущность. Жорик был непреклонен. Он ценил талант Бабочкина, уважал как человека, но Менглет хотел создать негласный «театр Дикого» — и все тут.
— Подавайте заявление! — сказал Борис Андреевич.
Первым (решили — по алфавиту) пошел на прием к Бабочкину кучерявый Бабин. Не приобретение ни для какого театра — но милый до невозможности. Вася положил заявление на стол… Бабочкин прочитал. И… начал его уговаривать остаться. Бабин был непреклонен!
Борис Андреевич подписал заявление. Отворил дверь, хотел спросить: «Ну, кто еще хочет уходить?» Но не спросил, ибо увидел почти всех диковцев, толпящихся у двери. По-диковски широко откинув правую руку, Борис Андреевич сказал:
— Прошу!
И уже больше никого не уговаривал.
Может быть, он уговаривал бы Карпову, но Зиночки среди уходящих не было, она из БДТ уходить в неведомое не собиралась.
Захватив с собой выпускницу школы Большого драматического Лизу Чистову, розового пупсика на коротеньких, но стройных ножках, и режиссера Якова Штейна, диковцы в предвкушении неведомого отбыли в Москву.
Я с детства не любил овал,
Я с детства — угол рисовал!
Павлу Когану вольно было рисовать угол, но за что он не любил овал?
Эллипсоид (объемный вал) — желудь, эллипсоид — яйцо, то есть зародыш жизни. Угол — клин. Клин -клином вышибают. Но иногда клин может и застрять…
У первого советского атомохода — ледокола «Ленин», построенного во времена Хрущева, — нос был заострен углом (квадрантом), и нос «Ленина», врезаясь во льды, застревал в них. А вокруг него ходили ледоколы менее мощные, но более удачной конструкции и, ломая льды, освобождали атомоход из ледового плена.
Корпус ледокола «Адмирал Макаров», построенного по чертежам Макарова в первые годы XX века, имел форму яйца — льды, сжимаясь, выталкивали его на поверхность.
Угол — нетерпимость. Овал — приспособляемость. Ограненный алмаз режет углом граней стекло, буравит твердые массы, овал легко вплывает в раздвинутые углом пространства. Среди гениев человечества были (и есть, конечно) углы и овалы. Леонардо да Винчи — овал. Микеланджело — угол. Чехов — овал. Бунин — угол. Кто из них нам дороже? Кому кто.
Овал и угол — Менглет и Ершов в деле создания своего театра дополняли друг друга.
Ершов, хмурясь, резал, нападал!
Менглет с улыбкой упрашивал.
Им предложили Сталинабад: крайний форпост советской державы, где, кроме тарантулов и скорпионов, обитали загадочные таджики и смельчаки русские. (Басмачей разгромили совсем недавно.) В ответ на запрос Всесоюзного комитета по делам искусств — нужен ли русский театр в Сталинабаде, Управление по делам искусств Таджикистана ответило телеграммой: «Театр не нужен пришлите лучше легковую машину».
Управление это жестоко ошибалось! Русский театр был нужен не тарантулам и скорпионам, не таджикам, театр был нужен русскому населению. Но и это не главное. Театр требовался Красной Армии — оплоту советской державы в отдаленной горной республике. Чем в свободное от строевой подготовки время хлестать русскую горькую, лучше постановку посмотреть!
