«Никаких личных странностей на работе, — сказала себе Анко, открывая глаза. — Хоть сейчас всё так обыденно, почти буднично, не стоит забывать, что происходящее — пусть и не объявленная официально, но всё равно миссия».
Теперь она окончательно успокоилась. Сумерки за окном почти сгустились, часы над камином пробили девять раз. Анко решила, что пора; она приняла ванну, смывая дневные проблемы и пот, тщательно вымыла волосы, а после, высушив их, уложила в идеально простую причёску. Накинув на голое тело халат, Анко вернулась в гостиную, достала из шкафа татами и, положив его перед не горящим сейчас камином, мягко опустилась на колени. Она достала из кармана халата маленький свиток, полученный от Итачи, чарами увеличила его до стандартных размеров и при помощи чакры распечатала. На ковре перед ней оказались несколько предметов, но первым приковал внимание довольно большой деревянный ларь, в котором Анко обнаружила всю необходимую утварь; на внутренней стороне крышки она различила аккуратно вырезанную надпись: «А.Д. на память от Э.Д. 1934 год». «Этот набор довольно старый, — прикинула Анко и почтительно хмыкнула. — Интересно, что это за друг был у Альбуса, который подарил набор посуды из дальних краёв? И сколько раз Альбус заваривал в этой посуде чай, соблюдал ли он при этом правила?..» Она достала из углубления одну из тёмно-коричневых чашек, провела рукой по керамике и принюхалась — слабые отголоски аромата ещё оседали на стенках. «Это хорошо».
Аккуратно вернув чашку на место, Анко закрыла ларь и придвинула к себе шкатулку с чаем, сдвинула крышку, вдохнула. Вновь не удержалась от улыбки — готова была спорить, что этот спокойный, наверняка мягкий на вкус чай выбирал Итачи. Второй раз за день Анко накрыло сочувствие к Учихе. «Ведь наверняка Мадара и Второй после того, как вытрясли из меня согласие на участие в своей задумке, вцепились в Итачи — кто бы ещё помог в кратчайшие сроки всё как подобает устроить?.. Наверное, нужно будет потом поблагодарить его. Или убить Долорес — это должно сойти за „спасибо“». Мысли об убийстве Анко поспешно отмела как совершенно лишние сейчас, дестабилизирующие, и взяла в руки большой свиток, покрутила его, изучая, развернула — тот оказался пуст. «Ну естественно, — вздохнула Анко, смиряясь, — задавать настроение должен хозяин… А вот и набор для каллиграфии, ничего не забыли».
Всё это Анко пока отложила в сторону и потянулась к последней из распечатанных вещей — плоской коробке, о содержимом которой Анко уже догадывалась. И точно: в ней обнаружилось сиреневое кимоно с тёмно-фиолетовым поясом — простое, но из хорошего шёлка. Вот тут, куноичи была уверена, постарался Мадара — он пару раз говорил, что ему нравится цвет её волос. «Не то, что я бы выбрала для себя сама, — она провела пальцами по ткани, едва касаясь её подушечками. — Но заказчик хочет видеть меня такой; его слово — закон».
Вот, теперь всё так, как должно. Она — куноичи на миссии, и пусть хоть луна на землю упадёт — ничто её не потревожит, пока всё не закончится.
После она долго сидела, вновь погрузившись в воспоминания, в мельчайших деталях восстанавливая лучшую церемонию, которую она провела: вечер в поместье дайме Страны Мороза, когда ей пришлось убить запланированную исполнительницу действа, шпионку из Облака, чтобы иметь возможность присутствовать на встрече дайме Страны Мороза с дайме Страны Горячих Источников: вначале на дневном чае, после на вечернем пиру. Проиграв все тогдашние движения в голове, Анко извлекла из ларца необходимую утварь и повторила все действия в реальности, только без жидкости, и сделала это трижды, прежде чем удостоверилась, что мышцы работают в точности так, как надо, что дыхание размеренно и не сбивается.
Убрав посуду обратно, Анко осталась сидеть с закрытыми глазами, не шевелясь, пропитываясь ощущениями. Ей казалось, что она слышит звуки сямисэна, поющего под пальцами искусной исполнительницы — сама она так и не научилась достойно играть на нём. Она ощущала запахи сада, разбитого за стенами чайного домика, икебаны в нише-токонома, тонкий аромат цветов, которые слуги дайме Страны Источников добавляли в воду в тазике, где тот омывал руки едва ли не чаще, чем дышал.
