Я подвинулся в сторону, чтобы видеть дорогу впереди, и наткнулся на сидении на газетный сверток Газета была "Красная Звезда" и из нее выбивался слегка порванный край синей болоньи.
- Не мешает сверточек? Я вот для жены у вас в универмаге плащ купил, Майор был почти что счастлив, - чрезвычайно дешево!
Я промолчал.
Шофер начал петлять по проулкам и, наконец, выехал на улицу.
Майор потянулся к приемнику и включил его. Играла скрипка.
- Опять ты свой сионистский канал слушал! - замахнулся майор на шофера, - Еще раз повториться - уволю! - и начал крутить ручку настройки.
- Господин майор, а почему нельзя меня было просто остановить, а надо было какие-то уколы делать? Что, без химии теперь и шагу ступить невозможно? - мне не хотелось его спрашивать, но я почему-то спросил.
- Постойте, какие уколы, она же Вас, Дмитрий Евгеньевич...
- Александрович я - поправил я его.
- Извините великодушно! Она же просто перебинтовала! - если он и врал, то очень талантливо, мои слова его явно заинтересовали, он даже отвлекся от приемника, и тот шипел, ненастроенный, - Нам сообщили о том, что у Вас на станции метро ЧП, а мы уже ехали к Вам. Ну по приметам в сообщении поняли, что это с Вами там случилось, вот и подъехали... А что, Вас кто-то обрабатывал? Вы скажите если что, и не мне даже, а потом, на беседе, господину генералу, обязательно, это уж скорее его прерогатива, а мне-то что - мне Вас велено доставить, а там уже не моя инстанция.
Он повернулся и продолжил настройку.
- Во, новости, то что нужно!
Я посмотрел на часы, вмонтированные в приборную доску "Мерседеса". Часы показывали 13-37. В это время новости передавало только арийское радио.
"...настоящее время европейский союз только приближается к концепции единства, достичь которого, видимо, не удастся из-за многочисленных дипломатических разногласий. Западные границы империи не должны реагировать на настроения мелких политиков из Европы, утвержденной в ее нынешнем виде ценой миллионов жизней и реками крови. Самый прочный союз, замешанный на необходимом сотрудничестве и ..."
Стало скучно и я почувствовал, как от перебинтованного запястья к локтю медленно катится волна, сжимающая мне руку. Когда холод достиг плеча, я испугался, но испуг не успел завладеть мною - сердце дрогнуло, мне показалось, в последний раз, и я заснул.
Когда я проснулся, мы сворачивали уже на прямой путь, ведущий к управлению безопасности, оставляя слева сверкающий купол Народного Дома1. Раньше на его месте стоял русский храм, а теперь в этом здании располагалось правительство.
Мы миновали Кремль, и въехали под Триумфальную Арку Мира.
Мне никогда не нравился этот монстр посреди города, но все разговоры о сносе Арки, идущие уже четвертый год, видимо, были обречены. В институте поговаривали, что Арка является собственностью Сил Безопасности, и внутри электроники больше, чем в ядерных институтах Рентгена.
Внутри машины по-прежнему неуловимо пахло чужой страной, а то и чужой планетой.
Под памятником Дзержинскому стояла вялая горстка помятых стариков в драпе с красными транспарантами. Старики мерзли, но не расходились. Полицейский прохаживался рядом, и ему хотелось пойти обратно в патрульную машину, в свой мирок, там хоть тепло, но инструкция не позволяла.
- Ну что, Дмитрий Александрович, приехали мы, - обернулся ко мне майор, - господин генерал уже ждет Вас. А ты - он говорил это уже шоферу, поставишь машину в гараж, и на сегодня свободен. А в табели я тебе половину рабочего дня отмечу.
На часах было 14-10. По радио звучали марши. Машина остановилась.
Майор вышел и даже открыл мне дверь. Я протиснулся наружу и подождал, пока майор пройдет вперед. Странно, но после сна мне стало значительно легче. Бок практически перестал меня беспокоить, что подтвердило мою мысль о том, что состав, которым меня сбили с ног, и состав, которым намазали мои бинты, работали как бинарное оружие.
На пропускном пункте майор о чем-то долго перешептывался с постовым, сделал три звонка по местному телефону, и только после этого мне дозволено было пройти в здание.
