И тут как раз Конь, ничуть не обманутый хрупкостью фигурки Ника, начал набирать в грудь воздуха и разворачивать башку вверх и в сторону берега.
«Значит, на яхте больше никого нет», — моментально решил Ник и, чтобы не дать противнику заорать, сделал быстрый выпад: правая рука вперед и вверх, отчего лезвие доверчиво повернулось в ее сторону, моментальный разворот на левой ноге и правой пяткой в грудь.
Хорошо он его ударить с такого расстояния не мог, а ближе его пока не подпускал нож. Но Ник и не хотел сейчас наносить последнего удара и рисковать из-за, него. Ему важно было предотвратить крик.
Своей цели он достиг: Конь поперхнулся воздухом, сбил дыхание и запыхтел, покашливая. Глазки его, однако, спрятанные под нависшими надбровными дугами, зоркости не потеряли и в момент удара. Поэтому, когда Ник, снова развернувшись, попытался повторить фокус еще раз, Конь встретил его лезвием: оно скользнуло по икре и прорезало-таки кожу.
К этому моменту Ник уже перестал что-то говорить. Болтовня и самого его чуточку отвлекала. Он быстро глянул на часы: на яхте он уже четыре минуты и скоро должен был появиться толстый. А еще через некоторое время может появиться тот, первый, который куда-то ушел. И вообще в любой момент ему могли помешать.
А до встречи с толстым теперь придется бинтовать ногу. Ник страшно боялся заражений и к антисептическим средствам относился с невероятным почтением: они действительно не раз его выручали. А если этот уголовник ножом разделывал мясо, то получить
какое-нибудь заражение было проще простого.
Словом, по всему выходило, что дальше позиционную борьбу вести бессмысленно. Надо было быстренько доводить задуманное до исполнения и бежать бинтовать ногу.
Ник краем глаза заметил, что приближается к какому-то канату, который неаккуратной бухтой, был сложен у борта, продолжая отступать, чуточку изменил направление, чтобы споткнуться о него.
По глазам Коня он заметил, что тот тоже увидел канат и теперь пытался довести до него Ника с той же целью.
Ник сделал назад один шаг, второй, и, почувствовав под ногой змею каната, сделал вид, что оступается и даже приветливо отвел в бок правую руку, оставляя свои родные ребра без всякого прикрытия.
Конь не заставил ждать. Он прыгнул вперед, норовя воткнуть свой тесак в беззащитную плоть, но Ник ловко вывернулся и бросился, навстречу. Такого движения противник явно не ожидал и остановить свой выпад уже никак не мог.
Его рука с ножом оказалась за спиной Ника, зажатая между его боком и рукой. Ник в падении стал разворачивать корпус, выкручивая пойманную руку и попутно, пригибая Коня вниз нанес ему локтем левой руки страшный удар в точку чуть выше уха.
Когда они оба рухнули на палубу, Конь, обмяк и выпустил из сломанной, кажется, руки нож, а Ник проворно вскочил, готовый к продолжению приключений. Конь, однако, не шевелился и признаков жизни не подавал.
Этим он Ника удивил: ну, оглушить он его своим ударом мог, но убить — никак. Слаб был удар. Конь же лежал как совсем мертвый и чуть приоткрытые глаза его выглядели стеклянно.
Заинтригованный, Ник протянул руку, чтобы прощупать пульс на шее и тут получил совершенно грамотный удар под коленную чашечку, от которого свалился навзничь и, если бы не отработанная до полного автоматизма страховка, здорово повредил бы себе затылок.
Конь драться умел. Но делал он это без школы, без интереса, без искусства. Выученный уголовниками в колониях, а раньше подонками в подворотнях, он дрался вульгарно, но не без некоторого мастерства. Так человек грамотный не может отказать в точности некоторым вульгарным тропам или оборотам речи, ясно понимая, что говорящий из сложноподчиненного предложения явно не выпутается. Так же оценил и Ник своего противника. При некоторой подлости поступка, тот вел себя совершенно правильно, но фигуру запутал: ему бы ногу Ника придержать, не дать сгруппироваться и перепилить спокойно горло.
Но ногу он не придержал, и Ник, упав на страховку, сделал кувырок назад и моментально снова оказался стоящим, в то время, как Конь все еще грузно лежал на палубе.
