— Пожалуй, что-нибудь легкое.
— Мартини?
— Нет, — отчего-то передумал Ник. — Водки русской. Сто грамм.
— Водички налить? — бармен ловко налил водки и придвинул стаканчик Нику.
— Не надо водички.
Бармен скрылся, и Ник, повернувшись спиной к стойке, пригубил по-американски водку. Была она на вкус неприятна и запах имела отвратный. «Так вот почему у нас залпом пьют», — вяло отменил Ник, опрокидывая всю дозу в рот и спеша затянуться сигаретой, чтобы перебить противный вкус.
— Сигареты положить? — спросил, появляясь бармен.
— Нет, не надо, у меня есть.
— Тогда все, — он протянул Нику пакет. — Удачно повеселиться.
Бармен заговорщицки ухмыльнулся, чем в первый момент Ника удивил — чего это он? Но тут же до него дошло: конечно, куда же ему в гости идти, как не к бабе. Поэтому ответил сухо, без улыбки:
— Спасибо.
Таксист запросил вдвое больше, чем тот, который вез утром, но торговаться Ник не стал. Все равно цена была смехотворно мала по американским меркам.
Не прошло и получаса, как он толкнул дверь Паши:
— Можно?
Раздался скрип тележки и в дверях комнаты появился Паша:
— А! Американец! Второй раз за день у меня в гостях. Он разглядывал Ника, который выглядел несколько
растрепанно и был смущен.
— Прощаться пришел, американец, — резюмировал Паша. — Погостил и домой.
— Прощаться, — согласился Ник. — Пустишь?
— Да проходи, — безразлично ответил Паша и отъехал в сторону, давая Нику пройти в кухню.
Ник по-хозяйски перенес с кухонного стола грязную посуду в мойку, стряхнул тряпкой крошки, вывалил из пакета содержимое. Бармен, хоть и сам явно в накладе не остался, жадности не проявил. Была тут и рыбка, и колбаса, и ветчина разных сортов, порезанный и заплавлен-ный в целлофан сыр, баночка оливок, орешки и даже баночка красной икры. И даже кусочек масла. И.даже хлеб. Бутылка джина и бутылка швепса, как просили.
— Расковыривай пока, — попросил Пашу Ник. — А я посуду у тебя помою.
— Ого! — въехал на кухню Паша. — По поводу чего гуляем, тимуровец? Поминки по Сереге?
— Пусть так. Поминки.
Ник мыл посуду, которой было не мало, и чувствовал спиной тяжелый Пашин взгляд.
— Ну, что смотришь? — наконец не оглядываясь спросил Ник, но Паша не ответил.
Закончив с посудой, Ник вытер руки и присел с другого конца стола, на котором так и высилась гора нераспечатанной еды.
— Лень было? — тоже не ласково, кивнув на пакеты, спросил Ник.
— Устал я, американец. И с тобой, чувствую, не отдохну. А это давай сам.
Ник, пожав плечами, стал выкладывать еду на тарелки, поставил рюмки, стаканы, откупорил бутылки. Ему уже казалось, что это второе путешествие к Паше затеял он зря, но тот обладал чем-то, важным для Ника. Серега, к которому он летел через океан от любимой жены, умер. И нужен был кто-то, кому необходимо было объяснить, почему он теперь возвращается. А Паша был Сереге другом. Значит и объяснить все надо ему.
Схема логики тут хромала, Ник это чувствовал, да и Паша не был расположен к всепрощению, скорее, наоборот.
Ник разлил джин и потянулся к Паше чокнуться, но тот быстро отодвинул руку:
— Совсем одичал ты там, тимуровец. На поминках не чокаются. И тосты не произносят.
Выпили молча.
* * *
Бутылка джина была литровой, но пили хоть и быстро, однако как-то вяло. Разговор очевидно не клеился. В тишине и молчании курили одну за другой, пока в кухне не стало сине. Ник полез открывать окно и, когда распахнул, так и остался стоять спиной к облезлым стенам и тусклому свету, вдыхая ночную свежесть. В сквере молоденькие мальчик с девочкой выгуливали собак и пахло как-то особенно. То ли дерево какое-то цвело, то ли еще что, но Ника опять зацепило это утреннее чувство.
— Джим, фу, — негромко покрикивала девушка. Юноша что-то невнятно отвечал и оба смеялись.
Ник повернулся к столу и обнаружил, что Паша здорово и тяжело, как это бывает с большими людьми в мрачном расположении духа, пьян.
Самого Ника тоже слегка вело и в голове тоненько постукивало от выкуренных сигарет.
— Херня, — вдруг громко сказал Паша. Ник подумал, что вот сейчас произойдет тот разговор, за которым он приехал, очень уж веско Паша сказал «херня». Но Паша помолчал и продолжил, глядя на свой стакан:
