Строго говоря, сержант Мухину не подчинялся ни с какой стороны. Но Управление было силой немалой и служивый сробел напрочь. Воспользовавшись тем, что он начал лихорадочно застегивать ворот рубашки, Железяка повернулся к дружинникам, которые под его мрачным взглядом попытались встать по стойке «смирно».
— Из какой организации?
— Механосборочный завод, — промямлил один из них. — Кем работаете?.
— Я в отделе кадров… А он из комитета комсомола…
— Кто вас инструктировал? Почему позволяете себе человека за руки хватать?
— Да мы тут уже третий год в дружинниках…
— Укажешь их фамилии, — велел Железяка сержанту, даже не повернувшись в его сторону. Тот истово закивал.
Железяка хотел было продолжить, но Ник тронул его за рукав:
— Кончай, слушай. Пошли уже, а?
Швейцар шарахнулся с дороги и поспешно растворил дверь, действительно попытавшись изобразить поклон, но брюхо коварно мешало.
— Развели тут, понимаешь… — процедил на прощание Железяка, входя в полумрак валютного ресторана.
Дверь за ними закрылась и стражи, разом взмокнув, обреченно переглянулись.
— Мне-то, пожалуй, что, — понизив голос до баритона произнес швейцар. — Я-то тут от другого ведомства, а вы, ребята, со слeдyющeй недели будете пивняк в слободке патрулировать…
И захихикал.
Сержант с дружинниками глядели на него с ненавистью.
* * *
Ник выбрал столик на четверых в уголке. Ему хотелось столик побольше, чтобы разукрасить его яствами и есть и не только ртом, но и глазами.
Железяка проследовал за ним. Они расположились, и Ник, чиркнув зажигалкой, поджег свечу, что стояла на столе. За столиком чуть развиднелось.
Ник бросил на стол пачку сигарет и устало вытянул одну. Прикурил.
— Два блока вез, — как бы между прочим заметил он. — Думал, в подарок. — Серега курил много. А я в Америке бросил. Там, если ты с сигаретой, на тебя как на больного смотрят. А тут опять смолить начал. Не поверишь, дозу набрал в два дня. Да какую, чуть не две пачки в сутки…
— Да… — Железяка тоже прикурил. — Попробуй тут. не закури…
Привлеченная огоньком свечи, к столику подплыла официантка и закачалась с подветренной стороны, выбирая тактику боя. Ребята за столиком были совершенно неуместны. Но сразу скандалить и срываться на визг она не стала. Сидели они мирно, были трезвы. Несмотря на непрезентабельность, выглядели вполне сносно. Помыть, приодеть, и она была бы с ними сама любезность, даже глазки бы строила. А так…
— Мальчики, вас сюда кто впустил-то? — вполне дружелюбно спросила она.
— Не. трынди, девчушка, — тоже вполне дружелюбно глянул на нее подбитым глазЪм Ник. — Ты нам для начала пивка, чтоб непременно холодненькое. И рыбки к нему. Севрюжки, к примеру. Ты рыбу любишь?
— Сгодится, — кивнул Железяка.
— А потом, значит, закусочек всяких, и не скупясь. Водки хорошей бутылку. «Абсолюта», например. Только без добавок, чистенькую. Льда. Ну, водички минеральной. И меню: мы с горячим чуть позже определимся. У нас сегодня планы покушать так, чтобы запомнилось. Без приблизительности. По-советски, в полный рост.
Официантка смотрела на пару, чуть только не любуясь. Определенно, ребята были симпатичные и заказывали осознанно, без дурачков. Даже жалко будет, когда у них скоро начнутся неприятности.
— И откуда вы такие взялись, с советским аппетитом? Здесь, мальчики, все на валюту только. Да и видок у вас, того… Боюсь, менты скоро по ваши души пожалуют…
— Не егози, — мирно оборвал ее Железяка. — Менты уже тут.
Железяка протянул ей свое удостоверение, и глазки у девушки слегка округлились. Она по-новому глянула на своих посетителей:
— А с каких это пор нашей доблестной милиции зарплату зелененькими платить начали? — удивилась она. — Ой, ребята, у меня глаз наметанный, от вас неприятностями за версту несет… Деньги-то есть, следователи?
— А я не следователь, — вновь глянул на нее Ник. — Это вот он — следователь. А я американский гражданин. Вот, у меня и справка есть…
Он показал паспорт.
— И деньги.
Он показал деньги: довольно пухленькую пачку долларов.
Официантке показалось, что волнение на море усилилось, штормит.
— Сумасшедший дом, — заметила она. — Значит, с пива начнем?
