Доехав до места, о котором говорил Джон, сыщик увидел простой сельский домик, окруженный сосновой рощей. Быстро повернув лошадь, Ник Картер помчался обратно, проскакав с четверть мили, он выбрал удобный момент и ловко спрыгнул на землю. Получившая на прощанье сильный удар хлыстом лошадь понеслась к своей конюшне.
— Великолепно, — пробормотал Ник.
Перескочив широкий ров края дороги, Картер очутился в сосновом лесу и быстро скрылся за стволами деревьев.
* * *
Минут через двадцать из лесу вышел молодой крестьянин и, перепрыгнув через ров, направился к дому Мейерса.
По виду крестьянин этот напоминал батрака, искавшего работу.
Одежда его состояла из засаленной блузы, кожаных брюк и сапог, подбитых крупными гвоздями. Потертая, выцветшая и местами прорванная шляпа, нельзя сказать, чтобы особенно эффектно сидела на всклокоченной голове парня, а длинная трубка, торчавшая во рту, придавала лицу батрака вялое, тупое выражение.
Крестьянин шел прямо к маленькому домику, скрытому за деревьями и, только подойдя ближе, остановился и с видимым интересом уставился на него.
Около двери он увидел человека, занятого какой-то работой…
Казалось, это обстоятельство придало ему мужества: он быстро прошел лужайку перед домом и подошел к работавшему мужчине.
Батрак этот был не кто иной, как Ник Картер, не имевший соперников в искусстве гримирования и переодевания. В работавшем на пороге маленького домика мужчине Картер по описанию тотчас же узнал сильно интересовавшего его Мирона Мейерса.
— Не будет ли здесь для меня работы? — спросил он, сдернув с головы шляпу и вынув изо рта трубку. Работавший повернулся и через плечо с неудовольствием уставился на спрашивавшего.
— Я по крайней мере не вижу, чтобы для тебя что-нибудь нашлось, — грубо ответил он.
— А, может быть, все-таки найдется? — не унимался мнимый батрак. — Парень я здоровый, не околевать же мне с голода! Я бы дешево нанялся!
— Мне не нужен работник!
— Гм… Послушай, хозяин! Я готов целую неделю служить за стол и конуру!
— Не слышишь ты что ли, что мне никого не нужно?
— Эх! — почесал затылок Ник Картер, великолепно подделываясь под замашки простого крестьянина. — Ну, так не будешь ли ты так добр и не дашь ли мне хоть пожевать чего-нибудь? Я сильно проголодался!
— Кусок пирога, так и быть, дам.
— Вот и спасибо! Со вчерашнего утра у меня не было во рту ни крошки, да нельзя ли где присесть, хозяин?
— Иди на кухню, — посторонился Мейерс от дверей. Ник, боясь, чтобы Мейерс не передумал, не заставил себя дважды просить и степенным шагом последовал за ним.
«Совершенно забыл спросить Джона, — промелькнуло в голове сыщика в то время, как он вошел в кухню, — один ли живет этот Мейерс или с кем-нибудь?.. Впрочем, этот хаос говорит сам за себя».
Размышления Ника прервал хозяин. Он вынул из шкафа лепешку и, разрезав ее пополам, подал один кусок мнимому работнику.
— На, возьми, — ласково произнес он. — Это несколько утолит твой голод.
Картер принялся жевать с неподдельным аппетитом, так как он не ел с раннего утра, а лепешка была превосходного вкуса. Вероятно, Мейерс привез ее из города, потому что вряд ли сам был в состоянии так хорошо печь. Через несколько минут от лепешки не осталось ни единой крошки…
В то время, как сыщик уничтожал предложенное ему кушанье, он внимательно осматривал помещение, в котором находился и от его зоркого глаза не ускользнула ни одна мелочь.
— Похоже на то, хозяин, что у вас в доме нет женщины, — обратился сыщик к Мейерсу, тщательно слизывая с ладони последние крошки.
— Я живу один, — отвечал хозяин дома.
— А, наверное, скучно это? — с деревенским простодушием продолжал допытываться Ник Картер. — Или привыкли уже?
— Иногда, конечно, скучно.
— А вы бы женились, — продолжал «батрак».
— Ну, как тебе понравилась лепешка? — переменил разговор Мейерс.
— Прямо царское блюдо! Одно только жаль, что она кончилась в то время, когда начала мне особенно нравиться!
— А ты сам откуда? — осведомился хозяин.
— С Лонг-Айленда, хозяин.
— Это не близко отсюда.
— Да, — согласился сыщик. — Да и скверная же у нас сторонка, хозяин: ни отцу, ни матери есть было нечего и они из-за этого часто ссорились, а свои обиды вымещали на мне! Есть мне давали мало, а работать заставляли, как вьючное животное. Я, конечно, и навострил лыжи оттуда.
