Донна продолжала заниматься балетом. На следующий день после того, как ей исполнилось шестнадцать, она выслушала приговор мисс Вивиан.
— Твое место возле мужчины.
Донна затаила дыхание. Три месяца назад она целовалась с жутко некрасивым мальчиком из Квинса. Его звали Гарольд.
— Твое тело создано, чтобы принадлежать мужчине. В этом твое предназначение.
Глаза Донны наполнились слезами.
— Гарольд — всего лишь друг, мисс Вивиан.
— Ты не будешь танцевать! — Преподавательница даже не взглянула на нее.
— Он… он даже не дотронулся до меня, — лепетала Донна.
— Прощай!
Донна искренне верила, что сможет доказать: ее учительница ошибалась. К концу обучения в Нью-Йоркском университете она переспала только с двумя мужчинами: один был очень застенчив, а другой ливиец по национальности. Но они не оставили следа в душе Донны. Когда ей исполнилось двадцать семь, она наладила бизнес с Ли и жила с парнем по имени Чарльз, который курил трубку и работал в книжном магазине «Стрэнд». Он был бы довольно милым парнем, если бы не его постоянная перхоть и страсть приковывать Донну наручниками к разной бытовой технике во время сексуальных игр. Устав от всего этого, Донна его бросила. С тех пор она жила одна, довольствуясь случайными партнерами.
К тридцати годам Донна начала испытывать жалость к мужчинам. У них всегда был голодный и измученный взгляд. Они зарабатывали деньги и считали обязательным для себя совершить головокружительный прыжок с небоскреба или восхождение на Эверест. Их мышцы и смех были бесподобны, но Донна заметила, что мужчина никогда не применяет к женщине всю свою силу. В этом она усматривала явную трусость. Донне хотелось такого мужчину, который полностью завладеет ею — физически, эмоционально, сексуально и навсегда, не спросив на это разрешения.
К тридцати годам Донна поняла, что ни один мужчина не способен произвести на нее впечатление. Она попробовала встречаться с женщиной. Опыт оказался совершенно ужасным. Ее новая подруга Максин держала дома тринадцать кошек и к Донне относилась как к четырнадцатой. Максин хотелось, чтобы Донна к ней ластилась, уютно свернувшись калачиком на коленях, или набрасывалась на нее, а потом исчезала в ночи. Через две недели Донна ее бросила.
Похоже, никому — ни мужчине, ни женщин — не удастся угодить Донне. Уверившись в этом, она стала иногда забираться на кровать и танцевать голышом. Ее танец не был похож на балетные па. В нем не было ни грации, ни системы. Донна просто позволяла своим волосам, рукам, груди раскачиваться в такт непонятной мелодии. Она брыкалась, топала ногами, стонала, при этом по ее бедрам стекали струйки пота. Иногда она рвала в клочья свое нижнее белье. В порыве ярости Донна пронзительно визжала и металась по комнате. В такие минуты ей хотелось, чтобы слова мисс Вивиан сбылись. Донна ждала мужчину, пусть с головой козла и раздвоенными копытами, но, способного ворваться в ее спальню и овладеть ею. Она хотела царапаться, сражаться с его мощью силой своего ума и тела. Она бы умоляла о пощаде, требовала независимости, но он безжалостно вошел бы в нее, и Донна задыхалась бы под его тяжестью, стонала, а потом улыбнулась.
_____
В пятницу вечером Донна на метро отправилась во «Флэт Майклз». Ли предпочитала брать такси, но Донна боялась автомобилей. Хотя она и выросла в городе, у нее не было водительских прав. Донна немного комплексовала по этому поводу, но она была убеждена, что машины — это колесницы смерти. В фильмах в багажнике всегда оказывался труп, а автомобиль гангстеры безжалостно обстреливали. Повсюду швейцары усаживали женщин в такси, заговорщицки улыбаясь. Донну всегда мучил вопрос, кто же были эти женщины.
Подземка была безопасней. Она напоминала танцпол, наполненный незнакомцами. Собираясь на свидание с мужчиной по имени Чекерс, Донна долго выбирала духи и настроение. Она надела простое черное платье и туфли-лодочки.
— Ты сексуальна, — сказал Донне старик. Он сидел рядом с пожилой женщиной, видимо, своей женой, которая читала газету, не обращая на него внимания.
— О боже! — пробормотала Донна.
— Ты напоминаешь девушку из рекламы джинсов. — Старик смущенно улыбнулся.
