Он сжал ее в объятиях, и Амелия, очарованная, восторженная, вновь почувствовала тепло его рук. Эдмон покрыл ее лицо легкими, нежными поцелуями, затем сделался более пылким и стал целовать ее в шею, наслаждаясь шелковистостью ее кожи. Амелия закрыла глаза, когда он с трепетом коснулся губами ее губ.
Звук чьих-то шагов снаружи вернул их в реальность. Они поспешно отстранились друг от друга, после чего, счастливые, обменялись улыбками.
– Мы скомпрометированы, – заметил Эдмон.
Блеск в его глазах говорил о том, что для него очень важно произошедшее, и Амелия растаяла. Хозяин поместья вновь был счастлив; он уже не был тем молчаливым, обрекшим себя на одиночество мужчиной, каким его видели все в последние месяцы.
– Если только вы не женитесь на мне, – сказала она.
– В самом деле… Амелия, окажете ли вы мне честь, приняв приглашение поужинать вместе? Этим вечером, в охотничьем домике. Это будет ужин при свечах, у пылающего камина.
– С удовольствием принимаю ваше приглашение, маркиз.
– Буду ждать вас в восемь, баронесса.
После пережитых втайне страданий они словно опьянели от безудержной радости.
Амелия выбежала из конюшни. Она плакала и смеялась, не веря своему безграничному счастью, обрушившемуся на нее стремительно, подобно урагану.
Запыхавшись, она остановилась на крыльце особняка, чтобы полюбоваться мирным пейзажем, купающимся в лучах солнца. Она так нежно любила эти холмы с виноградниками, известковую, почти белую почву, серебристые ручьи и высокие ясени.
Австрия была далеко, очень далеко. Поместье Бельвю будет для нее надежным пристанищем, укрывая ее своими невидимыми крыльями, сотканными из груза прошедших лет, воспоминаний о минувших празднествах и страстной любви хозяина поместья.
Молодая женщина подумала о том, что ее ребенок вырастет здесь, рядом с мужчиной, которого она любит и который станет его приемным отцом. Для Эмманюэля, как и для нее, будет родной Шаранта, этот прекрасный край, ставший для Амелии убежищем.
«Времена года будут сменять друг друга, и я научу своего сына любоваться виноградниками поместья, когда они, зеленые под ослепительным июньским солнцем, приобретают багрово-бронзовый оттенок, пылая в золотом свете нежных октябрьских лучей. Я расскажу ему о том, что зимой жизненные соки дремлют в узловатых корнях, с тем чтобы весной распустилось как можно больше пушистых почек. И что виноград следует посыпать сахаром, тогда он становится сладким, словно поцелуй».
* * *
Когда Амелия рассказала Каролине де Латур о предстоящем ужине в охотничьем домике, пожилая дама была удивлена и даже скривилась, показывая свое недовольство.
– Уместно ли это, моя милая? – взволнованно спросила она. – Похоже, мой племянник потерял голову, как и вы… Боже мой, я проспала почти полдня! Что же случилось за это время?
– Ничего особенного, Нани. Ах да, родился жеребенок, девочка. Ее назвали Блондинкой, но могли бы дать и другую кличку – Нигилистка, что по значению близко к «революционерка». Дело в том, что грядут большие перемены.
– Это было бы странной кличкой для молодой кобылы! Если мне не изменяет память, у ее величества был жеребец, которого звали так же. Но о каких переменах вы говорите?
Пожилая дама пожала плечами. Она стала более раздражительной, часто бывала угрюмой. Развеселить ее могли лишь шутки и приветливость Эдмона. Амелия не удержалась и сообщила ей новость:
– Нани, мы с Эдмоном собираемся пожениться… Не в ближайшее время, конечно же. Возможно, в следующем году.
– Господи, разве это возможно? А я ведь столько молилась о том, чтобы это чудо произошло! Значит, вы его любите, мое дорогое дитя? Вы втайне любили его, потому что вы честная женщина, которая не может выйти замуж за мужчину, не испытывая к нему искренних чувств. Поцелуйте же меня, Амелия, моя драгоценная, милая Амелия! Теперь я счастлива и спокойна.
Стоящая в коридоре Жанна подслушала конец их разговора. Обрадованная, служанка поспешила сообщить эту новость остальной прислуге.
– Наконец-то хорошие вести! – со вздохом произнесла экономка. – Маркизу давно надо было решиться.
Укладывая Эмманюэля спать, Колетта прошептала ему на ухо:
