Послушать Фериду приходят не только пленницы, но и надсмотрщики — метеки. Иногда и гоплитки садятся на теплые камни, чтобы насладиться пением слепой педотрибы, а заодно и узнать: не замышляют ли «тела» о побеге?!
В хорошую погоду на берегу собирается множество женщин, при ветре, когда море шумит, приходят немногие.
В этот вечер на море разыгрался шторм. Высокие валы хлещут о берег, ветер срывает с гребней волн соленую воду и мириадами брызг разносит ее по взморью. Казалось, никто не захочет в такую погоду выйти к морю, и поэтому берег пустынен. Даже опрокинутые на берегу лодки никто не охраняет — гоплитки ушли в укрытие.
Стонет и ревет море. Низкие тяжелые облака, кажется, прикасаются к пенным гребням высоко взметающихся волн, небо и море смыкаются в едином водовороте, наполняя воздух гулом, сыростью и мглой.
Но что это? Склонившись навстречу ветру, к берегу шагает женщина. Пеплос ее намок и блестит, облегая худое тело. Судя по тому, что в руках необычной женщины посох и она им ощупывает дорогу, можно судить, что это слепая.
Ну да, конечно, это Ферида. Вот и кифара под пеплосом. Неужели она собирается петь в эту страшную непогодь? Неужели кто?то придет ее слушать?
Смотрите, со всех сторон к Фериде подходят женщины: одна, вторая, третья, четвертая... Их лохмотья прилипли к телу, женщины, упрямо сопротивляясь ветру, идут к назначенному месту.
— У нас мало времени, — сказала Ферида, когда женщины сошлись за большим камнем. — Говори ты первая, Лика.
— Я была в Гноссе, — Лика, высокая, похожая на мужчину метека, выступила вперед. — Рыбачки, все как одна, готовы пойти за тобой и Мелетой, если...
— Не так громко, Лика. Не забывай, слепые хорошо слышат и в бурю.
— Если и другие метеки пойдут с нами, то к рыбачкам присоединятся и виноградари.
— А как ты думаешь, метеки с виноградников пойдут? Они же вольноотпущенные.
— Это только так считается. Они, как и рабыни, под пятой гоплиток. И если мы сумеем перебить охрану, они сделают то же. Я уверена.
— Говори ты, Аноха.
Аноха, молодая, совсем еще девочка, загорелая до черноты, заговорила торопливо:
— Я из Лампиды. Пастушки только и ждут, чтобы подняться на жирных. Они верят в успех нашего дела. Такого еще не было в Фермоскире, чтобы за рабынь встали такие уважаемые люди — благородная педотриба и дочь полемархи Лоты.
— Ты им сказала, что они могут погибнуть?
— Сказала. Они говорят: все равно мы едохнем здесь. Нам нечего терять,
— Говори ты, Енарея.
— Мне не удалось поговорить ни с кем. Меня заметила охрана, и я еле скрылась. Но я думаю, все каменоломни восстанут.
— Что ты скажешь, Кинея?
— Ты посылала меня в Леагры. Там я видела Гелону и с нею храмовых амазонок.
— Вот как? Леагры принадлежат царице. Что там делает храмовая?
— Не знаю. Будто бы там хотят строить храм. Гелона приехала выбирать место.
— У тебя есть верные люди в Леаграх? Ты велела следить им за этой змеей?
— Велела. Если что — нам донесут. И еще хочу сказать...
— Подожди, Кинея. Я слышу стук весел.
— Что ты, Ферида? Кто осмелится выйти в море в такую погоду, — сказала Лика, вглядываясь в волны.
— Ты не туда смотришь, моя девочка. Погляди на реку. По Фермодонту кто?то плывет.
— Тогда нам нужно уходить. Если заметят...
— Верно, Аноха. Расходитесь, а я останусь. Мне можно ходить всюду и в любое время. Идите.
Когда женщины разошлись, Ферида пошла к берегу реки.
Говорят, от любви до ненависти — один шаг. От ненависти до любви — тоже. Мелета сама не понимала, за что она так сильно полюбила молодого охотника. Может быть, за то, что Арам горячо предложил ей помощь в вызволении Фериды. Или за то, что искусен в охоте, — пока Мелета жила у родителей, они ходили с Арамом и на лису, и на зайца, и на оленя. Девушка хоть и вышучивала все время парня, но не переставала им восхищаться. Даже за то, что он пытался угнать ее лошадей, она мысленно хвалила Арама. Она понимала: чтобы спасти друзей, он рисковал жизнью. А может, Арам покорил ее нежностью? Кто знает? В Фермоскире Мелета видела только зло и жестокость, нежность там презиралась. Но как прожить женскому сердцу без нежности?
