— Думаю, что укажу. Но надо ли?
— Я не понимаю тебя, старец.
— Ты сказала, что вас пленили эллины. Я знаю греков хорошо»
— Разве ты не эллин?
— Я скиф. И почти всю свою жизнь провел в плену у эллинов. Я ходил на их кораблях завоевывать новые города. И я не ошибусь, если скажу, что, покорив ваш город, они оставили там своих воинов.
— Да, это так.
— Вы перебили всех мужчин, завладели кораблями. Неужели вы думаете, что греки смирятся с этим? Как только они узнают о захвате флота, сразу пошлют к Фермодонту еще больше воинов,. и вы окажетесь между двух огней. Разумно ли это?
— Мы видим, ты хочешь нам добра. Знаешь ли ты берега, где нет эллинов?
— На понте Эвксинском я таких берегов не знаю. Истрия, Ольвия, Херсонес, Фасис, Трапезунд, Диоскурия — Византии на юге, Пантикапей на севере. Все это эллинские города, и всюду вас ждет одно и то же: их беспощадные мечи.
— Что же нам делать? Куда плыть?
— Нужно искать берега, где нет эллинов.
— Ты знаешь такие берега?
— Да, знаю. Я бы вас повел на мою родину. Это далекий, но верный путь.
— Расскажи, где это?
— На севере. Там бескрайние степи.
— Нет! — перебила его Атосса. — На север мы не пойдем. Матери наших матерей, мы сами и дочери наши родились среди гор, в теплом месте. В суровых степях мы погибнем.
— Уж лучше умереть здесь, в морской пучине, — угрюмо глядя в пол, произнесла Гелона. — Здесь нас никто не унизит. А там...
— Веди нас домой, старец! — воскликнула Агнесса. — Лучше умереть на родине, чем на чужбине. Может, счастье улыбнется нам?
— Ты права, дочь моя. Наша заступница богиня Ипполита разгневалась за то, что мы ушли от ее святых алтарей, она оказала нам знамение своего гнева — наслала на нас бурю. Я верю, она поможет нам, если мы вернемся к подножию ее храма.
Царица Годейра выслушала слова Атоссы, и сердце ее дрогнуло. Все, кто находился здесь, это было видно по их глазам, согласились с верховной жрицей. Даже Беата и та глядела на царицу с тревогой, она тоже боялась неведомых далеких земель. Никто из них не понимал, не поймут этого и простые воительницы, что прежняя жизнь, устои Фермоскиры — все это рухнуло вместе с крепостными стенами и возродить прошлое нельзя. Если даже эллины уйдут с берегов Фермодонта, то рабыни и все, кто сейчас пришел на эти земли, не пустят туда амазонок. Они ощутили забытый вкус свободы, почувствовали свою силу, они теперь не верят в непобедимость дочерей Фермоскиры. И возвращение на Фермодонт окончательно погубит племя амазонок. Говорить об этом Агнессе, Гелоне, а особенно Священной, бессмысленно.
Бакид заметил растерянность царицы и понял: настало время прервать этот разговор, потом начать его снова и вести по–другому. Рыбак уронил голову на грудь, взмахнул руками и со стоном свалился на лежанку. Годейра снова набросила на него влажную ткань, дала знак, чтобы все вышли, велела Беате приподнять старца и поднесла к губам ритон с вином.
Бакид сделал несколько глотков, открыл глаза.
— Я бы хотел поговорить с тобой наедине, — тихо сказал он царице.
— Говори. Это — Беата. Она со мной.
— Ты, я понял, не хочешь возвращаться домой? Так ли это? И почему?
— Там нас ждет гибель.
— Почему же они этого хотят?
— Была страшная ночь. Они обезумели, скованы страхом. Земля, куда ты зовешь нас, им неведома.
— А тебе?
— И мне тоже. Но если там нет эллинов... Больше нам некуда идти.
— Я слышал про вас многое. Но думал, что это просто сказки. Говорят, вы, амазонки, непобедимые воительницы?
— Если это так — мы не были бы здесь.
— Я не то хотел сказать. Говорят, если амазонка на коне — она непобедима?
— Это похоже на правду. Конь для амазонки — все: сила, богатство, друг.
— Если вы возвратитесь домой, будут ли у амазонок кони?
— Откуда? Наши лошади в чужих руках.
— Если ты хочешь, чтобы твои подданные пошли за тобой, скажи им — в скифских степях пасутся тысячные табуны лошадей, мои сородичи не знают им счета. Там приобрести коня легче, чем наконечник стрелы.
— Это действительно так? — Глаза царицы заблестели, оживилась и Беата.
— Я очень стар, чтобы лгать.
— Ты мудрец, и я верю тебе. Завтра мы соберем амазонок, и ты расскажешь им о своей родине. А теперь отдыхай.
