Музыкант держался чуть поодаль и поглядывал на Родригиша — тот стоял на берегу реки, всматриваясь в спокойную темную воду, которая несла свои грезы к самым границам обитаемого мира.
— Идите присядьте с нами, полковник. И расскажите, что вы такое придумали.
Родригиш продолжал стоять в тени и отвечал, не оборачиваясь, безапелляционным тоном:
— Нет. Потом расскажу. Сначала мне надо подумать, взвесить все обстоятельства. И осмотреть скалу, чтобы найти самый удобный путь для рояля.
Амазон не настаивал:
— Как хотите.
И пока Мендис помогал полковнику обследовать буквально каждый сантиметр стены, музыкант присоединился к Сервезе и, усевшись поудобнее под деревом, вытащил из футляра сигару и не торопясь закурил. Он понимал, что Родригиш, несмотря на усталость, до самого вечера больше ни разу не присядет. И что с той минуты, как на их пути осталось последнее препятствие, полковник не даст себе ни минуты передышки.
Сам Амазон чувствовал себя совершенно вымотанным и задавался вопросом, есть ли во всем этом хоть какой-то смысл. Стоит ли какой-то сон и белый рояль таких усилий? Все были изнурены до предела, выбивались из сил, джунгли превратились для них в ловушку, из которой нет выхода, и с каждым днем у них оставалось все меньше и меньше шансов из нее выбраться. Измученный усталостью, он прикрыл глаза и стал перебирать обстоятельства, из-за которых они оказались здесь.
Он думал о великих искателях приключений, которых знала Амазония. Обо всех, кто оставил свой след на этой земле, обо всех, кто вышел и не вышел отсюда живым, кто присутствовал здесь во плоти или бесплотной тенью, обо всех жизнях, положенных на то, чтобы в здешних краях стало чуть светлее. Он думал одновременно и о Кармен, о ее предсказании. О безумии, которое его сюда привело, и о наивной надежде подарить ей хоть немного счастья.
— Боже! Если бы я мог увидеть ее снова хоть на мгновение, я был бы самым счастливым человеком на свете.
Амазон произнес эти слова вслух и довольно отчетливо. Удивленный Сервеза спросил:
— Что с тобой, Амазон?
Музыкант с трудом оторвался от своих мыслей, причудливо переплетавшихся, как золотые нити в одеянии инков.
— Ничего, — ответил он. — Просто думал о том сне, что рассказывал Мендис.
— И что?
Долгое молчание.
— Я хотел бы, чтобы мне тоже приснился такой сон.
Через несколько часов из леса вернулись индейцы с лианами.
— Час уже не ранний, — заметил полковник. — Пожалуй, пора приступать.
Мендис как будто не слышал.
— Давайте завтра. Утром и возьмемся за дело. Сегодня все мы хорошо поработали и можем, наконец, хорошенько выспаться.
Родригиш в ответ пробурчал:
— Слушай, индеец, мы все забрались сюда из-за тебя и твоего чертова сна. Так что лучше помалкивай и делай, что тебе говорят. Я не собираюсь задерживаться здесь ни одного лишнего дня.
Мендис не стал спорить, и все принялись за работу.
Для начала полковник велел им сплести один канат, который на конце разделялся бы на четыре стропы. Он ругал всех на чем свет стоит:
— Хватит бездельничать и зевать по сторонам! Рояль надо поднять наверх до темноты!
Оторопевший Сервеза подошел к нему и спросил:
— Да что вы собираетесь делать?
По глазам полковника было видно, что он снова во власти душевного недуга, и он отвечал только:
— Не задавай лишних вопросов, лучше помогай!
Он обернулся к индейцам, щелкнул для убедительности своим хлыстом и приказал:
— Эй вы, снимите с повозки колеса и закрепите стропы на осях.
Мендис показал им, как это сделать, и вскоре работа была закончена. Полковник велел приделать с одной стороны повозки круглые чурбаки, чтобы она лучше скользила по скале.
— Ну вот, — сказал Мендис, когда это поручение было выполнено. — Что делать дальше?
Тут полковник взорвался:
— О господи! Неужели не догадаться? Теперь всего и осталось, что поднять второй конец каната на скалу. Выбери восемь человек половчее, дай им канат, и забирайтесь за мной наверх.
Полковник указал на скалистый выступ, нависший высоко над их головами. Не тратя времени даром, он начал рискованное восхождение, огибая уступ слева, потому что только с этой стороны можно было хоть как-то забраться. Он лез, цепляясь за кусты и кряхтя.
