— Да. Я думаю, так долго, пока не вырастет, она будет на твоем попечении.
— Я должна заменить ей мать.
— Должна.
— Но почему монастырь? Почему я не могу заботиться о ней здесь, с вами, мамой, Хлоей и Бланшеттой? Это будет лучше. Я только что покинула монастырь, Grand-mére, и я знаю, что эта жизнь не…
— Ты не станешь монахиней. Эта жизнь определенно не для тебя. Ты и ребенок будете жить под защитой монастыря. Твоя работа — забота о ребенке, который вырастет в атмосфере религиозного дома, но ты будешь свободна как мирская сестра.
— Я никогда не слышала о таком положении.
— Я знаю. Я также никогда о таком не слышала. Совершенно частная ситуация. Вдобавок к жилью монастырь обеспечивает стол, ты будешь получать стипендию для дальнейшего обеспечения твоего и ребенка. Каждая деталь обсуждена, Соланж, но не все детали могут быть объяснены, особенно те, что относятся к необходимости для тебя соблюдать строгую дисциплину. Теперь для тебя важнее прислушаться к чувствам, а не к разуму. Теперь твоя очередь. Неважно, что ты пострадаешь. Таково положение вещей. Но теперь, именно теперь, ты ответственна за две жизни, и я чувствую, что ты будешь жить с этим. Ты говоришь, что монастырь не для тебя — и как я понимаю, ни для кого в мире. Это… можем ли мы назвать редким шансом? Да. Редкий шанс быть в Монпелье мирской сестрой, няней этого ребенка, и ты сможешь примирить чьи-то разногласия, если даже не предотвратишь чьи-то страдания. Ты имеешь возможность скорее сочетать две жизни, чем выбирать между ними. Ты не будешь виновата, если покинешь монастырь, позволив себе какое-нибудь приключение. Однажды. Ты могла бы немного пожить религиозной жизнью, которая так привлекательна для тебя, но без ущемления личной свободы. Слишком многое тебе нужно обдумать, хотя ты еще сама почти дитя. Если твое любопытство сильнее, чем твое сострадание, твоя работа ничего не будет значить для тебя. Если тебе нужно узнать больше об этом ребенке, предложенном тебе, откажись, Соланж, пошли свои сожаления и возвращайся к подрезанию винограда и помешиванию супа. И не обращай внимания на случайные романчики твоего отца. Ведь жизнь здесь неплохая, не так ли, детка?
Соланж безоговорочно доверяла мнению бабушки и матери, впрочем маман об этом говорила мало. Если Янка предложила ехать в Монпелье, значит, так надо. Так сказала мне мать, когда мы с ней собирали на винограднике обрезанную лозу в вязанки.
— Но, маман, я же только что приехала домой. Разве моего отсутствия в течение двух лет недостаточно? Разве моего покаяния недостаточно?
Она не отвечала. Она смотрела на меня, как будто собиралась что-то сказать, но потом прикрывала рот ладонью и возвращалась к работе. Полное молчание. Монастырь или ферма — какая разница, до всех доносится звук колокола. Я смотрела, как мать, сидя на корточках, обвязывает травой круг за кругом пучок прутьев, связывает петли, разрезает сорную траву ржавым ножом с черенком из каштанового дерева и укладывает хворост в свой фартук.
— Пойдем на кухню, Соланж. Сегодня мы готовим. В погребе возьмем капусту, несколько картофелин, связку сосисок, два толстых ломтя ветчины. Куры в раковине в сарае. Бери корзину.
Маман, помедли, маман, посмотри на меня, хотела сказать я тебе, но не решилась. Я несла корзину, даже не глядя на нее. Она знала то, что знала и бабушка. О страдании, я имею в виду. Может быть, она хотела спасти меня, но ей не хватило сил? Стеснялась? Она отвернулась от меня, чтобы я стала меньше любить ее. Что это? Это было предупреждением?
— Не люби меня так сильно, Соланж. Я вряд ли этого стою, я с трудом могу вынести твою слепую преданность. Я только женщина, возможно, еще и не женщина. Я родила трех дочерей, а теперь пытаюсь найти свой путь. Как я могу помочь тебе, если я так мало знаю о себе самой? Не люби меня так сильно.
Я простила вас, маман, за то, что вы отослали меня от себя. За то, что вы выбрали его. Но я вернусь домой. Все будет хорошо. Он не подойдет ко мне, маман, и я больше не буду бояться его. Я прощу его, маман.
Матери и дочери. Ревность, зависть. Как мать может испытывать ревность и зависть по отношению даже к своей дочери? Маман защитилась тогда от меня быстро и странно. Той ночью, когда она последовала за папа. Следила за ним с той стороны двери. Приоткрыв дверь, она следила через щелочку, как он сидел на стуле у моей кровати. Увидела, как он встал на колени, потом нагнул голову. Его рот. Увидела, как он гладил ищущими руками мое тело. Его руки под тонким синим стеганым одеялом. Она следила за ним, а я следила за ней. Наконец она распахнула дверь и остановилась, сжав руками лицо, без слов, без стона. Стояла, убеждаясь в том, что увидела. Вцепившись ему в волосы, она выволокла его из комнаты. Я увидела, как она пнула его, потом ногами толкала по полу в узкую темную прихожую. Он не сопротивлялся, она пинала его в лицо, в поясницу, сантиметр за сантиметром двигая по каменному полу. Она оставила его лежащего грудой у входа в их комнату. Я не слышала его стонов.
