Уже две недели, как Амалия совсем одна. Антти пробудет у тетушки еще столько же. Изба Ийккала даже к вечеру выглядит так, словно ее только что прибрали. Нет сапог и носков, брошенных у печки, ни ножей и стамесок на скамейке, ни стружек на полу. Половики не сбиты с места, инструмент убран в шкаф. Антти сам смастерил этот шкаф для инструментов и других своих вещей. Но на этом и кончилась его забота о порядке... В сетке, подвешенной к потолку, где сохнет репчатый лук, слышится его слабое потрескивание. Маятник стенных часов мерно качается, стрелки, подрагивая, отмеривают на циферблате с розами уходящее время. И бывает же такая тишина!
Амалия работает за ткацким станком у окна, выходящего на запад. Из окна она видит сбросившую листья березу, а за березой — ели. Синица клюет баранье сало из прикрепленной к окну кормушки. Давно уже Амалия не слышала птичьего пения. Она знает, что не услышит его теперь долго, до тех пор, пока птицы не почувствуют приближения весны. Но еще до того, как запоют птицы, Амалия хочет соткать холст на платье. Станок стучит, от ниток летит пушок, на пол сыплются кусочки льняной костры. Пушистая пыль попадает в рот и щекочет в носу. Амалия чувствует, что задыхается от пыли и от однообразия жизни.
А радио молчит уже много дней. Насколько она понимает, батареи вроде в порядке, но ящик почему-то нем — не говорит и не поет. Наверно, механизм окончательно испортился. Уже дважды радио отвозили в город ремонтировать — больше Амалия не пошлет. Да ведь оно долго продержалось: еще до того, как попало в Ийккала, сообщало оно мировые новости семейству Пааво. Лучше купить новый приемник, послать за ним сына в город: пусть он научится и по городу ходить. Антти посоветуется с Пааво, чтобы не ошибиться при покупке. Интерес Амалии к технике не идет дальше сельскохозяйственных машин.
Антти уже прошлым летом сам управлял косилкой, убрал все сено и даже за машиной следил. Старый Воронок тянул машину так лениво, что мальчик не раз терял всякое терпение. Амалия тогда жалела и Воронка, и Антти.
Перебрасывая челнок и нажимая на педали, Амалия думает о делах Ийккала. Много времени утечет, прежде чем Антти закончит сельскохозяйственное образование и станет настоящим хозяином, способным купить себе коня. Выдержит ли Воронок до тех пор? Конь так и не раздобрел, вернувшись с военной службы. Лучшие его годы позади, и тут уж ничего не поделаешь. Амалия понимает это, а вот Антти не может понять. Она решила не покупать коня до тех пор, пока Антти не научится понимать толк в лошадях и сможет купить коня себе по вкусу. Ведь так трудно угадать вкус другого человека, даже если это твой собственный сын.
Амалии надоела работа на ткацком станке, так же как летом Антти надоедал ленивый, неподатливый Воронок. Она срывает с себя передник, снимает протертые на пятках чулки и натягивает на ноги крепкие сапоги. Вдруг хлопает дверь избы и слышится мужской голос:
— Дома ли хозяйка?
Амалия входит в избу и узнает в вошедшем Манне. Волосы цыгана из черных уже стали серебристыми, а зубы, поражавшие прежде своей белизной, поредели. Манне, увидя Амалию, вдруг гикает, хлопает в ладоши и взмахивает руками.
— Вот хорошо, что застал хозяйку! Ты ведь сваришь кофе? Пусть моя лошадь там отдохнет.
— Садись, — кивком указывает Амалия на лавку. — Я схожу за дровами да заодно взгляну на твою лошадь.
Амалия видит во дворе черную бричку Манне и загнанную до пота лошадь в блестящей сбруе. Поводья еще светло-желтые, новые. Манне привязывает лошадь к столбу у ворот. Амалия берет с сиденья брички красный войлок и, развернув, накрывает им лошадь; потом, взяв из доильного сарая одноухую корзину, несет с сеновала сено. Она ставит корзину перед лошадью. Лошадь прижимает уши к затылку и гневно бьет копытом о землю, но наконец сует морду в сено и успокаивается.
Манне наблюдает из окна за Амалией, снующей по двору. Когда она возвращается с дровами, Манне ходит по избе, энергично размахивая руками.
— Не правда ли, добрая лошадь? — восклицает он, поворачиваясь на каблуках.
