Я позвонила в звонок велосипеда, он немедленно обернулся — и торжественно поднял правую ладонь к уху:
— Ни слова о зеленых змеях, Амалия!
— Ни слова о них, проклятых! — поддержала его я, и мы начали хихикать.
На меня с некоторым недовольством покосился мой старый друг, инспектор Тамби Джошуа, — он стоял у стенки, сложив руки на груди, и делал вид, что происходящее его не касается. Все остальные полицейские чины как-то обходили его стороной, но при этом видно было, что он здесь не совсем зря — возможно, чего-то ждет.
А тут подошел тот самый Корки — небольшой, подвижный, оптимистичный, с шевелюрой и жесткими усиками соломенного цвета, оглядел меня с любопытством, пожал руку и заявил:
— Проходите оба через оцепление, увидите занятную картину. Не каждый день такое находят.
Два констебля-сикха в чалмах и при внушительных бородах очень, очень осторожно выносили и ставили на тротуар военного вида ящик с неплотно закрытой крышкой. Смутно знакомый местный полицейский чин-англичанин повелительно двинул пальцем, и сикхи сняли крышку окончательно.
Под ней были какие-то странные толстые палки, завернутые в грубую темную бумагу.
— Этого хватит, чтобы взорвать полквартала, — шевеля от возбуждения усами, сказал Корки. — Зачем вообще запасать динамит в таких количествах, да еще и хранить его на людной улице?
— Зачем вообще — ну, может быть, хотели построить дорогу, — сказала я. — Тут везде строят отличные дороги, от Сингапура до сиамской границы. На нашем острове тоже. Дороги — это динамит. А зачем они его хранили тут, в центре города? Это у нас обычная проблема. Помню, несколько лет назад, когда я уезжала учиться, то тут было громкое дело: пожарный департамент опубликовал результаты расследования, насчет того, что не где-то, а на самой Бич-стрит можно найти целые склады хлопушек и фейерверков до потолка, ящики спичек, консервные банки с керосином. Хозяев отдавали под суд и штрафовали. А тут, смотрите, через стену еще и синема! Там же кинопленка, которая горит, как порох. А пол и балки деревянные. Например, в «Друри Лэйн» в апреле пленка загорелась, хотя обошлось без жертв.
— Кто играет с динамитом, — задумчиво произнес Элистер, — тот… тот придет домой убитым. Смешно, Амалия?
— НЕТ! — сказала я отвратительным голосом, и мы снова начали хихикать. Корки посмотрел на нас подозрительно.
Тут англичанин наклонился над еще одним ящиком — там как раз были красные хлопушки для фейерверков — и сикх-констебль концом своей длинной палки показал ему на что-то в глубине. Нечто вроде больших консервных банок. Констебль отодвинул хлопушки и начал открывать одну из банок, под крышкой которой обнаружился порошок цвета какао. То есть — чанду, готовый к употреблению опиум.
— Проверить, что могут об этом сказать на Ферме, — услышала я слова приказа. — Если этот опиум нелегальный, то вдобавок к динамиту и хлопушкам — это неплохо для одного дня. Совсем неплохо.
— Какое поучительное зрелище, — сказала я тихонько Элистеру. — У вас действительно интересная работа. Не то что у меня — скромной девушки, считающей деньги. Ну, а как выглядят ваши планы на ближайшие часы? Я дрожу от желания отомстить за вчерашний индийский ланч чем-то эффектным и обязательно китайским. Кстати, ланч у нас тут называют «тиффин». А поскольку еще рано для еды, то есть одно место, которое не всякий вам покажет. Прямо на этой улице. Хотя она довольно длинная. А потом — все прочее, мечеть и так далее.
И мы двинулись — я, ведя велосипед в поводу, и он, длинными шагами рядом со мной — в южный конец Пенанг-стрит, где яичного цвета штукатурка домов отваливалась, обнажая серые бревна, где пахло коровьим навозом и жасминовым дымом.
— И что это за место вокруг нас — ведь вы знаете тамильский и все-все-все про тамилов?
— Четтиары, — сказал он мечтательным голосом, глядя на две парочки черноликих бритоголовых индийцев, сидевших друг против друга на земле и разделенных странного вида темными досками, типа шахматных. — Это же настоящие четтиары. Клан наследственных ростовщиков. Заключают сделки за такими досками вот уже сколько столетий. И попробуй найди их в самой Индии. Надо еще ехать на поезде. А тут — вот они, значит, где. О, Амалия, спасибо вам за это!
