— Да, — сказала я. — Это маленький квартал. Обойдем его. Извините, Элистер. Не каждый день видишь покойников. У нас ведь очень тихий город, и притом что в него с каждого корабля сходит несколько десятков иммигрантов в день — не то что убийств, а даже драк нет. Сейчас у меня все пройдет.
Тощий официант, вытянувшись в струнку под портретом короля, бесстрастно смотрел, как мы выходим. Мне было стыдно. Боже мой, какой идиотский получается день — а молодой человек ведь в сущности так мил, и вот он сейчас смотрит на меня, как на героиню немого синема, заламывающую руки и закатывающую глаза.
Мы миновали уголок с таким же китайским «кофейным домиком», Элистер мрачно взглянул на него — и вдруг остановился на перекрестке, который, чуть дымя, пересекал угловатый «форд».
Там, за перекрестком, кончались китайские лавки и начиналось совсем иное царство — с удушливым запахом жасминовых гирлянд, с умопомрачительным многоцветьем тканей в лавке, где над головой висели на плечиках ряды пенджаби и заколотых сари. Из медного цветка граммофона доносилась гнусавая трель индийских флейт.
Элистер глубоко вздохнул, уверенно вскинул голову и улыбнулся. Ноздри его раздулись.
— А вы знаете, Амалия, вот оттуда ощущается абсолютно правильный запах. Запах брияни. И я вижу, что они умеют делать лакшми-параты… Да там еще и чисто.
Над входом была малопонятная мне вывеска — Shri Ananda Bahwan. Рассматривать ее долго не пришлось. Элистер взял меня за локоть и буквально заставил пересечь улицу, спуститься на ступеньку вниз, в зал, где прямо мимо моего носа пронесли длинный, как салфетка, кислый блин — досу. Несли его, вместо тарелки, на банановом листе, только что вымытом и лакировано-блестящем.
— Ну, вот видите — это не едят палочками, — победно сказал Элистер. — Это вообще ничем не едят. А просто руками. Вы умеете есть руками, Амалия?
— Живя в этом городе, я бываю, конечно, и у индийцев, — слабым голосом сказала я, размышляя: кто он такой, чтобы брать инициативу на себя?
А Элистер уже усаживал меня на скамью у отделанной чисто вымытым кафелем стенки и поднимал голову к приблизившемуся чрезвычайно важному на вид человеку в белой чалме, с бородой и закрученными усами, в очках на веревочке. Каждый индиец на вид — академик, и каждый смотрит на вас так, будто вы его расшалившийся внук: ну, и что ты скажешь, малыш, зачем пришел туда, где тебе не место? Я засмущалась окончательно, поспешно вспоминая: что я знаю об индийской еде, кроме неизбежных тандури-чикена, муртапака и еще чего-то такого же уныло-повседневного?
Но тут Элистер повернул голову в сторону академика в очках, открыл рот — и уверенно произнес длинную фразу, так, будто в его рту оказалось множество щелкающих камешков.
Индиец вскинул голову еще выше и, сделав плавный жест рукой, ответил фразой еще более длинной. Элистер, с коротким вежливым смешком, не остался в долгу. Он говорил мягко, без малейшей заминки, на языке, который в его исполнении звучал попросту красиво. Я еле успевала улавливать относительно знакомые слова: чапати доса, ги доса, ведж — тут мои знания кончались.
И мир изменился. Человек в чалме улыбался совсем другой улыбкой, я вдруг почувствовала себя уважаемой личностью. Нам несли мокрые салфетки — вытереть руки. Нас по полукругу обошел служитель с деревянной лодочкой в руках, оставлявшей за собой белый дым курений. Перед нашим носом появилось бронзовое блюдо с хрустящими тонкими хлебцами и тремя соусами в маленьких мисочках. Солнце, прорвавшееся сквозь щель в занавеске, блеснуло в седине индийца, благожелательно наблюдавшего за нами из дальнего конца зала. Я с удовольствием поджала одну ногу и откинулась на деревянный подголовник скамьи.
— Что это было, Элистер, — тамили?
— На тамили — только первая фраза, дальше мы перешли на бенгали, — скромно поправил меня он. — Это оказался тамил, но родом из Восточной Бенгалии.
Я закатила глаза к потолочному вентилятору:
— Как насчет санскрита?
— Довольно слабо, — блеснул глазами Элистер. — Мой анализ влияния санскрита на тамильскую поэзию был признан неудачным. Либо же влияния такого вовсе нет. С тех пор смущаюсь. И, кстати о смущении, простите меня за идиотские гимнастические упражнения с палочками…
