По вечерам он любил подниматься сюда, на невысокий древний холм, остаток крепостного вала, чтобы посмотреть на ясный летний закат, еще один в его странной жизни, в которой как будто совсем не было молодости, точно он родился уже с седыми висками и сердцем, покрытым сабельными шрамами.
Здесь он забывал о колючей запретке и о вооруженных стрелках, сидящих на дощатых башнях по всему периметру сверхсекретного объекта.
Мрачный сумрак окутывал начало этого строительства. Еще шли бои за Берлин, когда квадрат владимирских лесов четыре на четыре километра оградили высоким забором со спиралью запретки и выставили второй рубеж охраны.
Строили базу зэка – заключенные каналоармейцы, привезенные сюда с северных строек. За одно лето вблизи старого монастыря выросли бараки для персонала, службы и бани, были заложены склады, базы и подземные полигоны. Зэков, построивших первую очередь объекта 00300 после быстро списали со счетов, а в Сунгирском овраге за Боголюбовым осталась на земле россыпь стреляных гильз. Государственная тайна стоила пролитой крови.
Вторая очередь была запущена в конце 1946 года. Страна медленно залечивала военные раны, лежали в руинах Минск и Новгород, но для строительства полигона «Б» не жалели никаких средств. Проект находился под патронатом МГБ, и курировал его лично Лаврентий Берия. Он собственноручно подписывал пропуска всему персоналу, от завлаба до разнорабочего. По его заказу изготовили и доставили уникальное оборудование, сверхмощные электрокабели, приборы, зеркала, ультразвуковые излучатели, хрустальные призмы, разрядники, радиаторы, воронки-уловители, гигантские громоотводы и графитовую трубу.
Поговаривали, что чертежи для этого фантастического проекта прибыли в СССР из Нижней Силезии, где советские войска захватили несколько пломбированных вагонов с секретным архивом «Аненербе».
Зимой 1945 года из всех бериевских «питомников» понагнали научного люду: астрономов, баллистиков, физиков Солнца, военных инженеров – и поселили в братском корпусе закрытого монастыря и устроили вполне по-монашески.
Монастырская твердыня подарила Звягинцеву привычку к крутому черному чаю, по пачке на стакан, и братское чувство общей судьбы, общего служения. Должно быть, эта смесь монастыря и тюрьмы и была задумана устроителями эксперимента для непременного успеха дела. Вынужденное воздержание от плотских утех, полная изоляция от внешнего мира и тяжелый упорный труд души, ума и тела были сродни схимнической молитве.
Со стороны это была самая обыкновенная научная шарага, вроде курчатовской или козыревской: приют сумасшедших гениев, где, не отвлекаясь на соблазны и посторонние мысли, ученые аскеты творили науку будущего, спорили до хрипоты в курилке, рассуждали о природе полярных сияний, о токах неизвестной частоты, о свойствах сверхпроводников и о лучах в 100 миллионов раз тоньше человеческого волоса. Цель загадочных и часто бессмысленных экспериментов терялась в лихорадке исследований и в битве теорий.
В 1945 году к персоналу, обслуживающему эксперимент, присоединился полусумасшедший старик звездочет из тифлисской обсерватории, а в начале 1948 года в зоне появился самый настоящий шаман с оленем и чумом, привезенный сюда прямиком из енисейской тайги. Служителя культа вместе с его оленем поселили на окраине березовой рощи, которую медленно, но верно вырубали на дрова.
С высокого холма было видно, как сквозь раскрытые ворота базы медленно проплыл правительственный ЗИС с тонированными стеклами. Из дверей вышел сутулый старик в белом кителе, на узких, покатых плечах блестели погоны генералиссимуса. Минутой позже заехали еще две машины.
Сирена боевой воздушной тревоги позвала Звягинцева на рабочее место.
В последний раз вдохнув сладкий вечерний возду х, он поспешил в подвальную лабораторию. Странное дело: всю техническую обслугу и участников эксперимента за несколько минут до начала удалили из зала, – и Звягинцев догадался, что вороненый ЗИС, с важностью мастодонта проползший в ворота, и бледная от напряжения охрана таинственным образом связаны с этим условием.
