Тема людских бедствий предстает перед нами и в новелле «Люди в непогоду». И здесь сюжет сведен к минимуму, да и индивидуальный, характерный герой здесь отсутствует. Это этюд, получивший наиболее последовательное раскрытие в романе «Алый знак доблести».
Основное внимание писателя как бы устремлено на описание борьбы между людьми и природой. Природа равнодушна и зла, но в ней нет сознания, и протестовать против нее бессмысленно. Тем сильнее в сопоставлении с нею становится подразумеваемое равнодушие сильных мира сего к своему ближнему.
Крейн мастерски характеризует массы. При описании он употребляет самые различные планы. Он даже как бы открывает съемку сверху, описывая толпу, увиденную с высоты небоскреба.
Стивен Крейн, как всякий художник, стремится создать образ — обобщение. И не случайно снова встает уподобление статуям, на этот раз не надгробным, а величественным, античным. И, конечно, не случайно воспоминания о естественном состоянии ассоциируются с индейскими вождями, «естественными людьми» американского материка. С одной стороны, Крейн как бы обращается к стилистике Возрождения, когда обнаженное человеческое тело выступало как символ человеческого вообще. С другой стороны, он заставляет вспоминать традицию американской литературы от Купера до Брет Гарта.
Тема естественного человека, звучавшая как идеал в литературе американского Просвещения и аболиционизма, у Крейна встает уже как разрушенная иллюзия, остаточная метафора, подчеркивающая крушение идей буржуазной демократии.
Таким образом, отзвуки просветительской идеологии, всегда очень сильные в Америке, сказываются и у Крейна. Братство людей, их подобие, уничтоженное только внешними признаками — одеждой, — основная мысль не только для Крейна, но, например, и для Марка Твена в «Принце и нищем».
По существу, люди одни и те же, природа создала их равными и прекрасными. Современная буржуазная цивилизация наложила на них отпечаток неравенства и отверженности. Крейн не развертывает этой темы. Развернуто о ней говорили другие. Для него это — общезначимый элемент нового художественного языка.
Рассказ «На тему о нищете» завершается могучим аккордом, раскрывающим причину человеческого неравенства и отверженности.
«А позади сурово высилась равнодушная серая громада зданий. Она казалась ему символом страны, которая вздымала над облаками свою царственную голову, не удостаивая взглядом землю и в величии своих стремлений не замечая обездоленных, копошащихся у ее ног. В гуле города ему слышался лепет каких-то неведомых голосов. Это звенели деньги. Это был голос, в котором воплотились надежды города, но они были не для него.
Он чувствовал себя отщепенцем, и в глазах его, блестевших из-под полей низко надвинутой шляпы, появилось виноватое выражение, словно это чувство было равносильно преступлению».
Синтетический образ Крейна фиксирует и гордую устремленность ввысь деловых небоскребов, и их презрение к человеку труда, и напев денег, звучащий неясным гулом голосов, напев, враждебный всему подлинно человеческому.
Буржуазное общество, как бы говорит Крейн, основывается на преступлении одной части общества против другой, а те, кто является объектом этого преступления, всем ходом событий доводятся до положения «без вины виноватых». На этой почве и слагается система буржуазных отношений, в которых лейтмотивом являются деньги.
Просветительские традиции врываются в манеру художника, сообщая ей некую публицистичность. Голос писателя, при всем его, пренебрежении к громкой фразе, подымается до высокого ораторского пафоса, не впадая при этом в орнаментальные излишества.
Главная тема Крейна — тема равнодушия человека к человеческим судьбам, тема преступления, совершаемого одной частью общества по отношению к другой, получает более общую философскую разработку в новелле «Голубой отель».
Судьба шведа, героя этой новеллы, глубоко трагична. С самого начала писатель рисует его как человека, преследуемого мрачными предчувствиями: ему кажется, что его должны убить. В рассказе не показаны причины маньякального состояния шведа, по-видимому коренящиеся в социальных обстоятельствах, и в этом сказалась слабость психологизма Крейна.
