— Теть Даш, ванну можно приму? — проорал он, и, услышав что-то одобрительное, закрыл дверь на защелку, разделся и сунул в раковину грязную одежду, белье.
Все тщательно выстирав, он долго отжимал одежду, резко стряхивал с нее облака мелких капель.
Потом аккуратно расправил рубашку, брюки, повесил на батарее, а сам полез в душ.
«Блин. Четыре минуты. С каждым разом всё дольше и дольше», — сокрушенно покачал головой он. От мысли, что когда-нибудь это может дойти до получаса, его передернуло.
В дверь тихонько постучали.
— Да, тёть Даш, я нормально! — крикнул он. — Я уже выхожу.
И резко выключил кран.
— Ромочка, — из-за двери голос соседки совсем походил на старушечий, — я тут одежу тебе сухую приготовила, на ручку двери снаружи приладила, ты ее одень.
— Да я всё выстирал, теть Даш!
— Вот и хорошо, пусть просохнет. Глажанём и оденешь, как новенькое! Иди чаевничать!
«Классная все-таки старушка!»
На кухне его ждал белоснежный сахар в хрустальной сахарнице, старомодные кружки с позолоченным краем, блюдца, большой пирог с ягодой, варенье в маленькой пузатой пиалке. Тетя Даша, видно, внучку в гости ждала, вот и наготовила.
— Теть Даш, ну зачем Вы! — язык сокрушенно причитал от избытка внимания, а желудок подгонял ближе к столу. После приступа он, как обычно, был жутко голоден.
Пока Ромка уплетал пирог и варенье, тетя Даша налила ему крепкого чая и положила в него несколько ложек сахару.
— Не надо! — запротестовал было он, но соседка со знанием дела подняла бровь и поставила кружку перед парнем.
— Рассказывай, — велела она ему. Ромка застыл.
— Чего? Чего рассказывать?
— Давно это у тебя? — она кивнула головой в сторону коридора, хотя и так было ясно, о чем речь.
Ромка положил кусок пирога на место. Вытер руки о полотенце.
— Да, ерунда это, тетя Даша. Даже говорить не о чем! Первый раз такое… Траванулся, небось, шаурмой…
— Не ври! — шепотом сказала соседка, да так, что он шею втянул. — Рассказывай как есть.
«А что ей говорить? Про кожаный индейский ремень, или про круги?»
— Ты наркотики употребляешь? — вместо него начала «угадайку» тетя Даша.
— Нет, вы что! — Ромка показал в доказательство ладони, локти.
— Куришь?
— Нет, не понравилось… Да и не то все это, тетя Даша.
Она с таким внимательным участием на него смотрела. Или пироги эти на него так подействовали. Захотелось рассказать, как есть.
— Не колюсь, не нюхаю, не курю, не пью… Ничего такого.
— Вот верю я тебе, Роман, — вдруг кивнула соседка, — верю. Знаю, отличник. Мать на тебя ненарадуется.
«Ну, на счет матери — не знаю, радости не замечал».
— Не то это все, — проговорил вслух и посмотрел в окно. Мелкий снежок крутился по ту сторону стекла. — Понимаете, это расплата.
— Расплата?
— Да, именно. Я с четырех лет вижу какие-то цифры, знаки, формулы, могу решить любую задачу, разобрать по полочкам любой чертеж. Даже когда еще не понимал ни слова, ни сути задания, безошибочно выдавал ответ. Вот просто знал и все. Ни способов решения, ни механизмов не знал. Даже названия формул не знал. А ответ — пожалуйста, выдавал. Отец, когда еще жив был, проверял.
— Вундеркинд, что ли? — с сомнением уточнила тетя Даша.
— Нет. Вундеркинды знают ответ потому, что много учатся, запоминают, и умеют решать быстрее других. Они понимают, что делают. Это способности, помноженные на тренировку. А у меня просто приходит ответ.
— На блюдечке с голубой каемочкой? — усмехнулась соседка. Ромка усмехнулся за ней следом.
— Почти угадали, — он постучал по лбу указательным пальцем. — Вот здесь, всплывает прозрачная доска, а на ней синим светящимся мелом написано. Только ровно через тридцать шесть минут после сеанса начинается вот такая свистопляска.
Тетя Даша вздохнула и отошла к окну, тоже разглядывая резвящихся малышей.
— Прости, Роман, не верю. Такого не может быть…
— Почему?
— Не может — и все! — отрезала сердобольная соседка и сердито отхлебнула чай.
— Хорошо, давайте докажу!
— И снова начнешь кататься тут у меня по полу?! Нет уж, уволь!
— То есть, Вы все-таки верите?
Тетя Даша шумно вздохнула:
— Ой, не знаю я, Рома! Я ведь тебя помню вот с такого возраста, — она развела ладони сантиметров на пятьдесят, — с рождения тебя помню. И никогда ничего такого не замечала — хороший, вежливый мальчик, иногда чуточку болезненный. А тут ты мне про видения какие-то толкуешь…
