Уже через несколько минут Азия полностью расслабилась. Или это был так неожиданно привнесённый в её жизнь комфорт и тепло. Или неожиданно близкое и приятное человеческое общение с очень привлекательным парнем, но Азия с увлечением рассказывала о прошедших нескольких днях. А Райан слушал.
— …А потом я взяла его пистолет и выстрелила, или нет, — Азия весело улыбалась, показывая пальцем пистолет, — я уже не помню, но звук точно был.
Голос к ней вернулся, сидя без одежды, но полностью закутанной на переднем сидении гравитона она уже мило беседовала с Райаном. Он был очень весёлым, хотя и каким-то недосягаемым, и всё его повадки и происхождение было словно вызовом для её собственной женственности.
— Прикольно! Ты сразу стреляла, даже не целилась, — он удивлённо улыбнулся, — Знаешь я довольно посредственный стрелок, да и водитель гравитона тоже неважный. — Если бы не менторский тон и явно выраженное чувство собственного превосходства над всеми, даже в этом случае Азия, глядя на него, никогда бы не поверила, решив, что он прибедняется.
— По-моему ты джентльмен, никогда не встречала никого подобного, — Азия сама ловила себя на том, что рассуждает как опытная женщина и немного смутилась собственным словам.
Райан сделал соблазняющий взгляд, а потом неожиданно улыбнулся:
— С такой собеседницей мне не светит избавление от мании величия, никогда. Я только начал делать успехи. — Тут он замолчал, словно запутался в словах, — послушай ты такая красивая, я такой неожиданной внешности никогда не видел, хотя всегда мечтал о такой девушке. — Райан отпустил управление гравитоном, и обняв Азию за плечо одной рукой. — Таких как ты, наверное, уже не делают.
— По крайней мере, шестнадцать лет, — и они засмеялись вместе, хотя шутка была глупая. Азии было весело, несмотря на шлейф потерь, и неудач, тянувшийся с самого Эвэдэ.
"Эвэдэ, наверное, этим словом никто уже не пользуется, только горстка неудачников, разбросанных по Омикрон Региону" — размышляла тем временем Азия.
Гравитон безмятежно завис над облаками, впереди, перед ним, далеко внизу скрывался Омикрон, словно выныривая из бесконечного небесного океана. Уже серело, приближался рассвет и Райан погасил свет в кабине, чтоб не смешивать настоящий свет и искусственный.
Сейчас они сидели растерянными. Райан не мог не прикасаться к ней, это затягивало, а Азии было не стыдно даже присутствие абсолютно чужого мужчины. Она наоборот боялась разочаровать его. В душе Райана боролись двое: джентльмен и любовник обходительный с женщинами.
— Извини, тебе не холодно? — Но руками он продолжал раскутывать её, потом словно остановился, — Ничего не могу с собой поделать. Ты такая вся светлая…
Азия уже так глубоко дышала, что не могла ничего ответить, а лишь сглатывала слюну так сильно подходящую. Вместо этого она сама начала прикасаться к Райану.
— Это намного лучше, чем что-то говорить, — Райан снова стал самоуверенным, — но теперь он быстро и максимально аккуратно помогал девочке снимать с себя рубашку, раскутывать и согревать её пальчики своим дыханием.
У Азии были длинные и стройные ноги, у Райана могучий торс. Ему представлялось злым и преступным то, что он сейчас делал, а Азия была такой светлой и беззащитной. Они много шутили и про ситуацию и про её простуженность, но не останавливались.
"Здесь ведь всё так просто. Практически не надо ничего делать. Не то, что любовь с девушками". — Думала Азия. Райан Маршал как титан нависал над беззащитной Азией. Но их глаза сейчас сошлись. Они смотрели точно друг на друга и не высказывали никаких эмоций, кроме как глазами. Это контакт был для Азии даже важнее, чем любой другой. Такого единения у неё ещё никогда ни с кем не было.
Азия ни на секунду не сомневалась, что всё происходит так, как и должно быть. Ведь иначе просто нельзя. Поразительно, но она хотела ребёнка от него от первого встречного и сейчас же. Она находила его, чересчур пленительным, чтоб отдавать себе отчёт в происходящем.
Для Райана она была первой девушкой, которой он мог вот так просто смотреть прямо в глаза, любоваться ею и ни о чём другом не думать. Он любил жизнь во всех её проявлениях, любил влюбляться, особенно любил красоту.
