Она чувствовала, какими солёными были её слёзы и пот. Азия не могла больше сопротивляться, и сознание начало потихоньку покидать её. Она боялась заснуть, заснуть и не проснуться.
Девочка отключилась.
Пока она была в бессознательном состоянии, Рома всё же сжалился и размяк. Несколько раз проведывал свою пленную. Позже, видимо тоже из жалости, вытянул нож из раздробленной ручки и перевязал рану. Теперь она вызывала у него больше чувств, больше жалости, чем отвращения. У неё пересохли губки. Её голова перегрелась на солнце. Так что Рома, пока никто не видел, надел ей бейсболку на голову, от солнца. Сделать охлаждающий компресс — это уже верх жалостливости, которую он не мог себе позволить по отношению к врагу.
Да, именно врагу, к рейдерам. Шла война, и Рома хорошо знал, кто он и с кем воюет. Он помнил кто такие рейдеры, сколько взрывов и нападений они учинили. Скольких он собственноручно задушил, и скольких его друзей уже не стало во имя этой войны.
Несмотря на всю жалось и сожаление за содеянное с Азией, Рома видел, как она одета, как себя вела, соответственно понимал кто она. Рейдеры пользовались и не такими уловками, чтоб пробраться в город. Иногда это были старики, а иногда даже дети. Словно троянские кони они попадали в Омикрон, а потом там взрывались дома и гибли люди.
"Кроме того, у неё же было реликтовое рейдерское оружие — десерт игл, какое было только у рейдеров, я должен радоваться что сам остался жив", — успокаивал он себя.
Но совесть не успокаивалась. Когда Рома очередной раз её навещал, Азия всё ещё была без сознания, её губы пересохли и потрескались. Он взял смоченную губку и протёр ей рот. Рома всё ещё смотрел на неё как врага, но он уже понимал, что перегнул палку.
В придачу от девочки теперь ещё и неприятно пахло, сходить в туалет она иначе никак не могла.
"Ну, в этом часть моей вины, — думал Рома, — я же всё-таки человек".
Девочка вызывала у него теперь только жалость и симпатию, никакого отвращения и вражды. Он решил присматривать с ней, чтоб ничего с ней не случилось.
А вдруг она умрёт? Кого-кого, а её смерть он не хотел брать на свою совесть. Азия безжизненно висела подвешенная за руки сзади. Рома перевязал верёвки выше, ближе к лопатками, чтоб освободить и так повреждённую ручку. Теперь ему самому до слёз стало жалко девочку, но ничего поделать с собой он не мог.
Это был его долг. Каждый гвардеец Омикрона должен был поступить так же. Его командир — Райан Маршал — создавал свой тип войска. Где каждый солдат принимал решения наряду с командованием. В южном крыле Омикрона теперь служили лишь рождённые под знаком Бога Войны. Те, для кого оружие не просто сильная вещь или предмет гордости. Те, кто возводил силу и разум в культ, а оружие почитал как святыню.
Рома и сам владел сотней видов вооружения в совершенстве, от метальных ножей с плавающим балансом, до многоствольных пулемётов.
Похоже, Райан Маршал собирал вокруг себя фанатиков. Таких, как Рома, которые не задумаются и не остановятся в последний момент. Ковбоев, которые сначала стреляют, а потом разбираются.
Люди — главное оружие войны. Такая военная доктрина Омикрон Гарнизона.
Когда Азия пришла в себя, перед глазами всё плыло. Ей подташнивало, а голова кружилась, словно была не на месте. Видимо у неё был солнечный удар. Азия почувствовала, как к ней прикасались. Ныли затянутые верёвками мышцы. Открывать глаза было сложно, сильно начинало тошнить. Она так и лежала, или если правильно сказать, висела на ржавой решётке, не подавая виду, когда пришла в сознание. Да и назвать это сознанием было можно с натяжкой.
Очень скоро их навестил патруль Омикрона, проверяющий посты.
— Рома, ну посмотри, что ты с ней сделал, — шутливым голосом произнёс вновь прибывший солдат, видимо его друг, раз так с ним говорил. Судя по силуэту, он был постарше и более тучным, чем Роман.
— Посмотри, что было у неё, — кинул десерт игл Роман, с уверенностью в своей правоте.
— Да она же совсем ещё ребёнок! — Удивлённо вскрикнул другой.
— По нашему уголовному закону, ответственность наступает с двенадцати лет. Она полностью ответит за свои преступления.
