— Когда-то меня арестовали и приговорили к высшей мере наказания за такой пистолет, — сказала она неожиданно серьёзно.
— А, так ты умеешь стрелять?
— Тогда не умела, а сейчас… — Девочка очень быстро несколько раз подряд нажала на спусковой крючок, при этом, практически не шевеля рукой, потом резко подвела ствол к лицу, так что он оказался возле выделяющихся скул. — Мне кажется, что я способна попасть во что угодно, что увижу. Правда, мне только так кажется, — наконец-то она снова улыбнулась, — я никогда не пробовала. — И жестом "отдаюсь в твои руки" протянула пистолет Врачу.
— Нет, нет, тебе придется научиться этим пользоваться. — Врач явно не ожидал от неё такой перемены настроения, и вздохнул с облегчением, когда Азия стала для него снова привычной. — Но учится стрелять мы будем потом, сильно потом, — он думал, что сказать, — есть ведь у нас для этого специальные лагеря…
Удивительно, но ближе к вечеру они чувствовали какую-то родственность, казалось, что им придется ещё долго быть вместе. И если с утра они шли порознь, то теперь они шли в одном темпе, они шли назад уже вместе. Азия удивительно положительно реагировала на прикосновения, она любила обниматься, правда, предпочитала, чтобы её обнимали.
После закатом давно стемнело, и выплыли летающие светильники, а они так и не спешили домой в лагеря Организации…
Внезапно Азия проронила слезу.
— Что такое, что случилось, — переживал Врач.
— Не знаю, — всхлипывала девочка, просто так грустно, мне иногда нужно поплакать…
— Что с тобой случилось, — продолжал жалеть собеседник, пытаясь ей помочь.
— Так, нахлынули воспоминания и переживания.
Врачу показалось, что у неё сейчас будет истерика:
— Неужели ты такая эмоционально нестабильна, что с тобой, что ты вспомнила?
— Мои родители сделали ужасную вещь, меня клонировали. Даже хуже я клон и у меня нет родителей. — Азия смотрела заплаканными глазами куда-то вниз. Врач в очках аж похолодел, но не отодвинулся и не оттолкнул её, он сейчас не мог позволить себе бросить её в таком положении.
— Когда это случилось?
— До моего рождения, наверно! — Это уже больше походило на истерику с сарказмом. — Мне так тяжело всю жизнь, у меня нет никого в этом мире, а теперь ещё говорят, что нет души.
— Я никогда этого никому не скажу, и постараюсь сделать всё, чтобы это исправить, — это звучало как клятва в устах Врача.
— Да ничего уже невозможно сделать, — Азия, рыдая, прислонилась лбом к плечу спутника. А потом подняла глаза и с просящим, умоляющим взглядом прошептала:
— Пожалуйста, не выдавай меня, я так боялась себя выдать, но почувствовала, что тебе могу доверять. Я сделала себе тест на клонированность, и он оказался положительным…
Врач ущипнул её за кожу, но сделал это с какой-то боязливой осторожностью.
— Ты такая настоящая, ты живее всех живых и душа у тебя есть. Где-то, но есть. Не надо переживать. Раньше я был дурного мнения о клонах, но ты заставляешь меня думать о них по другому, — он был серьёзней обычного, обычно он был серьёзным, а сейчас ещё серьёзней, — мне надо всё обдумать подольше, а тебя я не выдам, не бойся.
Ответ уже читался в его глазах, он принимал её такой, как она есть. Желая того или нет, а скорее и да и нет, Азия получила надёжного последователя, друга или как сказать. Теперь он уже был больше её приверженец, чем Бороды и их компании. Но Врач относился к ней как к своей дочери, конечно, он её не выдаст.
Придя назад, он отвёл её в новые апартаменты, теперь это было больше похоже на постоянный дом, и уложил спать, посидел с ней, пока она не заснула и тихо вышел. Ему было всё равно, что их вызывал Борода, сразу после возвращения к себе. Ей было сейчас нужнее поспать и успокоится, а она важнее приказа Бороды. Врач действовал, как считает нужным…
Наутро грусть у Азии как рукой сняло. Врач долго недоумевал, как такие изменения случаются, ему даже показалось, что всё он себе сам надумал. Азия вела себя, чтобы не сказать нагло, но провокационно. Но Врач быстро подхватил её оптимизм. Азия теперь завтракала по специальным рекомендациям Бубочки. И проводила час перед зеркалом. И только потом они направились к палатам Бороды.
