Пустыня даровала жизни всем тем, кто до нее добрался, и последнюю возможность добраться до безопасности. По всему Эвэдэ с давних времён были расставлены сигнальные знаки, указывающие путь к спасению в случае терминаторного шторма разной силы и направления, теперь всем приходилось заново постигать их значение. Но к счастью этот шторм не был настолько сильным, и они просто спасались, уходя на плоскогорья, в долину Хейдериана. Туда, где сейчас было безопасно.
Через мгновение на Эвэдэ обрушился град из раскаленных булыжников вперемешку с не застывшей магмой. Грязевые селевые потоки, спустившись с гор, сливались в долину Эвэдэ, превращая некогда цветущее поселение в озеро кипящей лавы. Все, кто не успели покинуть Эвэдэ, остались, навечно лежать под слоем пепла в своем родном поселении, превратив его в братскую могилу для своего народа.
Пять утра. Омикрон-сити. Столица региона.
Тысяча км от Эвэдэ.
— Почему нас заставили вставать в такую рань. — Бурчал себе под нос невыспавшийся, но полностью обмундированный и готовый к боевым действиям вояка в форме гвардии Омикрона.
Несколько мужчин сонного вида трусцой направлялись к центральному зданию. Туда уже сбежалось много народу, все военные. Слышался вой сирены, знакомый нам по Эвэдэ, но немного более спокойный.
Весь южный боевой корпус Омикрона был поднят по срочной тревоге. Все получили записанный приказ младшего команданте: "Срочно отправится в зону боевых действий".
Пять утра, но на площади возле ангаров крутилось множество человек в тёмных очках, таких как от солнца. Тёмные очки не предназначались для защиты от дневного света — а служили мобильной связью, приборами ночного видения, прицеливателями для оружия, сканерами для обнаружения скрытых объектов и даже карманными компьютерами. Находясь в очках можно было не просто разговаривать с человеком, а видеть его в полный рост, словно он стоит рядом. Хотя многие носили их просто как стильный аксессуар.
Но сейчас перед всеми солдатами гарнизона Омикрон стоял, цинично наблюдая за застигнутыми врасплох утренней сиреной солдатами, младший команданте в тёмных очках с большими зеркальными стёклами. Он был выше среднего и одет просто в тенниску и джинсы, без знаков отличия. Но все знали, кто это и слушали отдаваемые им приказы. Они были короткими и не означали ничего хорошего для военнослужащих. Младший команданте называл капитана, номер гравитона, готовность и направление движения. Потом ни на секунду не отставая, сам запрыгнул в направляющий гравитон и они клином направились в направлении катастрофы.
— Всем объявляется благодарность за оперативность, проявленную при сборах, — связь отключилась.
— Куда мы хоть летим?
Младший команданте улыбнулся, словно ему доставляло удовольствие видеть растерянность своих бойцов.
— В зону терминаторного шторма. Только в эфир этого не скажи. — Вопросительно посмотрел он на солдата.
Теперь младший команданте Райан Маршал, — так его звали, наконец мог расслабиться. Он находился в командном гравитоне.
Райан вытер пот со лба:
— Так не спать. Я поведу — обратился он к пилоту, видя, что тот засыпает, и они быстро поменялись местами.
— Райан, ты вообще когда-нибудь спишь? А то, в какой бы час не был подъём ты всегда свеженький.
— Конечно! Во время службы. — Все улыбались на такой ответ команданте.
— А ночью?
— Ночью само собой. А чего это тебя интересует?
— Смотрю, как ты легко встал в пять утра, вроде и не спал совсем.
— Здоровый климат, лёгкий минимум занятий спортом сделали своё дело. — Райан слегка постучал себя кулаком по груди, — а ещё режим питания: есть часто, но много и никакого хлеба. И хоть здоровье у меня не супер, зато в пять утра, а иногда и в шесть уже на ногах.
— Так ты каждый день в пять встаёшь.
— В шесть, я же сказал, но сегодня у нас весёлая катастрофа. Мы же не хотим ничего пропустить. — Райан выглядел счастливым.
Младшему команданте явно было весело. Похоже, его веселили не столько опасности, как трудности окружающих. Он говорил, что таким образом их подбадривал и подзадоривал, но вероятно просто был садистом. Но и в этом что-то есть, ведь если делать каждый момент серьёзным — то вся жизнь превратится в рутину. А уж чего-чего, но рутины Маршал не переваривал. И она его словно стороной обходила.
