Вместе с осознанием услышанного девочка начинала себя ненавидеть. Азии стал неприятен весь мир. Но больше всего она сама. Её тело, которое она так берегла и любила, в одну секунду превратилось в ужасную мерзость, от которой так хотелось избавиться, выжечь, чтоб это больше никогда не повторилось. Её тело, её источник наслаждения был грязью, посланной с небес, какой мерзостью было получать от него удовольствия.
"Лучше было не жить совсем". Азия вспоминала, но вспоминались только детские обиды, от которых становилось только хуже.
Она постоянно повторяла, роняя слёзы: "Это неправда!". Но для девочки это был словно диагноз неизлечимой болезни.
— Ну, успокойся, Айри или Азия, не знаю как теперь правильно, не плачь, — Рон прижал бедную всхлипывающую Азию к себе и закутал приятным пуховым одеялом, которым раньше вытирал от слизи вуратора. А она не могла понять, как ему не мерзко само её существование.
Азия плакала до вечера, а когда проснулась, то снова всхлипывала весь день и только к вечеру снова заговорила. В её душе словно что-то умерло. Считалось, что клоны не имеют души.
— Теперь, когда вы всё знаете, и я всё знаю, что со мной будет дальше, — безрадостно спросила Азия.
— Наконец-то ты проснулась, — отозвался Шарон, он не говорил с ней на такой весёлой нотке никогда, — у тебя всё будет отлично. Теперь, когда ты среди нас, тебе можно не бояться и не скрываться от Святой Инквизиции.
Азия даже забыла про инквизиторов, которые, искали и уничтожали консервщиков, клонов и прочую нечисть. Они производили публичные казни и мучили клонов в тайных комнатах. А ужасов инквизиции добавлял сам верховный инквизитор. Ходили слухи, что он в свою бытность простым священником так возненавидел клонированную нечисть, что решил доказать, будто это не люди совсем и устраивал пиры с человеческим мясом. Мясом клонов. Но это было неугодно церкви, и он прекратил. Хотя говорят, будто он так и не смог отказаться от человечины и поэтому так разжирел. Но Рон вёл себя с Азией, словно и не существовало никакой инквизиции, словно она была для него всё такой же "принцессой", как он её называл.
— Мы сторонники неофатализма и ксивианства последователи Эры Разума. Среди нас есть клоны и это нам не мешает, они такие же люди, как и мы, а многие даже с лучшими способностями. — Шарон рассказывал ей про их тайный союз или рейдерскую организацию. Азия слушала и впервые за весь день улыбнулась. Шарон был немногословен, но видимо решил всё же сказать ей пару слов.
— А зачем вам понадобилась я?
— Просто Рон чувствует в тебе скрытые возможности. — Шарон рассказывал о Роне так, словно того не было рядом. — Тебе очень повезло, ты можешь вступить в наше общество без испытаний. Все проходили испытания, даже сам Рон. А ты не будешь.
— Так вот почему ты на меня злился, — улыбнулась снова Азия. — Но ведь я же совсем не причём. Как оказалось, я и не рождалась толком. Всё за меня сделали другие. Я случайно оказалась на той базе…
— Случайностей не бывает, — констатировал Рон постулат неофатализма.
Дальше они ехали спокойнее. Азия мило беседовала с Шароном. Казалось, что ей наконец-то удалось расположить к себе этого толстокожего увальня. Когда все вопросы были сняты, все маски скинуты, разговор вёлся просто и непринуждённо. Азия совсем забыла про своё происхождение, но по ночам не забывала продолжать плакать "в подушку". Азия успела простить и полюбить свои ножки, спинку, животик, которые ещё только вчера так проклинала.
"Ведь они же не виноваты, что я вся такая. Они ведь произошли ничем не худшим способом, чем я вся". Сколько надо всего пересмотреть, исходя из своего нового места в этом мире. Ещё вчера Азия ненавидела клонов и считала их искренне мерзостью, кандидатами на искоренение. Но сейчас ей было уже как-то не по себе.
"Что, если бы я вчерашняя встретила бы себя сегодняшнюю? Как бы я собой общалась? Что бы я себе сказала? И самое ужасное, что и вчера я была клоном, просто не знала. Просто заблуждалась на свой счёт и ненавидела себе подобных", — оправдывала себя девочка.
"Интересно, стал бы со мной встречаться Райан, если бы он знал, что я клон?", — задавала себе вопрос девочка. Ей казалось, что Маршала не волновали никакие предрассудки, ему даже было бы так интересней, и он бы с ней встречался, даже если бы она была безнадёжно больна. Это она видела в его глазах. В Райане было что-то такое, что её и сейчас держало и не отпускало. Какая-то загадка. Азия встречала одних парней и забывала других, но не сейчас. Сейчас Райан вроде как единственный островок стабильности, который был в её сердце.
