Что касается Иннокентия Ростиславовича, то с юных лет его неудержимо влекло к противоположному полу. До сорока лет это было обыкновенное плотское влечение, разве что несколько неумеренное. После сорока Иннокентий Ростиславович установил для себя возрастной ценз. Отныне он начал «общаться» исключительно с девушками, не достигшими шестнадцатилетнего возраста. Через год он снизил возраст до четырнадцати. Еще через год генерал-майор обнаружил, что для него одинаково привлекательны юные создания обоих полов.
Отныне свои сексуальные предпочтения Иннокентий Ростиславович определял лаконично — чем они младше и их больше, тем лучше.
Современная Москва вполне могла удовлетворить самый ненасытный сексуальный голод. Как говорит народная мудрость — главное, чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было.
Иннокентий Ростиславович легко бы мог подписаться под этими словами. Это был как раз его случай.
Покровительство нелегальному алмазному бизнесу приносило ему солидный доход, часть которого прочно оседала в надежном швейцарском банке, а часть шла на удовлетворение самой насущной потребности Иннокентия Ростиславовича — потребности в спаривании.
Единственное, о чем никогда не думал Иннокентий Ростиславович, — это о том, что он поступает неправильно. Понятия чести, совести и долга вовсе не были для него отвлеченными понятиями. Просто он относился к ним довольно своеобразно. Основным своим долгом он считал угождение собственной натуре. Честь и совесть, соответственно, прилагались.
Если бы Иннокентий Ростиславович интересовался философией, он бы, не задумываясь, причислил себя к поклонникам древнегреческого философа Эпикура, который учил, что удовлетворение собственных насущных потребностей есть первый шаг к постижению вселенской мудрости. Однако философией Иннокентий Ростиславович не интересовался, как, впрочем, и всем остальным, не имевшим прямого отношения к спариванию с несовершеннолетними.
На сегодняшний день было намечено два совещания и одна встреча. Совещания касались непосредственных обязанностей генерал-майора Буянова, назначенная на вечер встреча относилась к области его побочного бизнеса.
Первое совещание проводил министр внутренних дел лично. Генерал-майор Буянов, как и остальные члены совещания, сидел над раскрытым блокнотом и получал ценные указания о первоочередных задачах и планах. К своим служебным обязанностям Иннокентий Ростиславович всегда относился крайне серьезно. За это начальство его ценило и способствовало продвижению по службе. В министерстве генерал-майор Буянов считался начальником строгим, но справедливым. И кроме этого откровенным. За строгость и справедливость его уважали подчиненные, за откровенность — начальство. Когда было надо, Иннокентий Ростиславович не боялся высказать свое мнение в лицо. Разумеется, рамки дозволенного он не переступал никогда. И, как правило, выходило так, что откровенное мнение, высказываемое генерал-майором Буяновым, по какой-то неведомой случайности совпадало с мнением вышестоящего начальства. Протестовал же Иннокентий Ростиславович лишь по самым незначительным вопросам. Здесь его откровенность не имела границ. За долгие годы службы в министерстве о нем сложилось мнение как о крайне принципиальном человеке.
Разумеется, это мнение разделяли не все. Кое-кто справедливо считал Иннокентия Ростиславовича беспринципным карьеристом, умеющим и знающим, когда и кому необходимо подлизать задницу. Но рано или поздно все эти люди теряли место работы, многие из них были даже уволены из органов со скандалом, а кто-то даже загремел в места не столь отдаленные. А Иннокентий Ростиславович продолжал честно выполнять свои обязанности на трудном поприще государственной службы. За сорок лет работы во внутренних органах он не имел ни одного выговора.
— Мы должны сосредоточить все внимание на тщательном исполнении своих обязанностей, — говорил министр. — Пока мы не наведем порядок в собственных рядах, нам никогда, повторяю, никогда не добиться порядка в государстве и во всех сферах общественной жизни. Вчера на заседании Совета министров президент обратил на это особое внимание.
