– Будешь вертеться – на всю жизнь останешься кривобоким, – притворно строгим голосом сказала Фелле. – Разбивать головы – это вы, варвары, мастера, а кому вы нужны-то будете, с пробитыми головами? Ладно, что потом было?
– Он заявил, что все, вместе с капитаном ушедшие в лес, погибли, – ванахеймец, стараясь двигаться как можно осторожнее, протянул опустевшую кружку Санче, взявшей на себя должность главного виночерпия «Вестрела». Девушка наклонила стоявший рядом с ней бочонок, темно-алая струя хлынула в подставленный сосуд. – А я сказал, что поверю в это, только когда увижу трупы собственными глазами. И то буду очень долго сомневаться. Короче, мы полаялись, нас растащили, хотя в морду я ему дать успел.
– Два раза, – уточнил Зелтран. – Санча, плесни-ка и мне немножко. Потом его побитая светлость долго заливался соловьем и звал нас перейти к нему. Мол, вашего капитана все равно в живых нету, и другого выбора не остается. Мы подумали и ответили, что веры в его слова у нас тоже нету. А если наш капитан действительно погиб, то мы по обычаю имеем полное право выбрать себе другого, из своей команды. И советы всяких там графьев нам без надобности. Он жутко обозлился и ушел, а мы решили ждать, как договаривались. До срока-то еще было три или четыре дня.
…Шесть человек сидели на нижней палубе карака, на низкой крыше кают-компании, застеленной звериными шкурами. Кораблик, всеми парусами ловя попутный ветер, быстро уходил от поросшего лесом пустынного берега. Посреди остававшейся позади бухты, выгнувшейся подковой, исходил дымом наполовину сгоревший остов большого судна. Остатки некогда гордого корабля чудом держались на плаву и походили на перевернутый обглоданный скелет кита. Обгоревшая до угольной черноты носовая фигура печально таращилась на далекий горизонт. К вечеру бывшей галере графа Боргесы наверняка было суждено затонуть.
– А на следующий день объявился этот… стигийский колдун, Тот-Амон, чтоб его припекло и на том, и на этом свете! – снова вмешался Сигурд, считавший, что рассказ о событиях на караке должен принадлежать только ему, как самому активному участнику и свидетелю происходившего. – Ух, как он орал на Боргесу! Даже у нас на борту было слышно. Кричал, что доверился полным идиотам, которые упустили и провалили все, что только было можно. Что втянули в дело лишнего человека, да еще такого, что нарочно не придумаешь! Будто позволили провести себя, как сопливые младенцы, и что все потеряно. Короче, много разного кричал, потом угомонился и послал беднягу графа к нам. Тот после нахлобучки был не то чтобы бледный, а слегка синеватый с прозеленью. Его позарез интересовали наши намерения. Мы честно ответили – ждать. Боргеса вяло намекнул – не могли бы мы ждать где-нибудь в другом месте. Тогда мы послали его подальше, а он даже не обиделся. Колдун его так допек, что он и на берег возвращаться не хотел. Сидел, ныл весь вечер, как ему не везет в жизни, а потом начал приставать к Санче.
– Сволочь исключительная ваш граф, – зло бросила девушка. Половина ее лица была скрыта повязкой и распущенными волосами. Тогда, несмотря на свое легкомыслие и ветреность, подружка капитана «Вестрела» совершенно не собиралась выступать в роли переходящего приза. О чем и сообщила Боргесе, для верности сопроводив слова оплеухой. Умело изобразивший оскорбленного до глубины души аристократа Боргеса схватился за меч, немедля выбитый Сигурдом, и поднял крик.
– Половина его мерзавцев сидела в лодках у нас под бортом и ждала, когда он заголосит, – мрачно сообщил Зелтран. – И рванула якобы спасать своего капитана. Хоть их и потрепали в лесу, но нас-то все равно было в три раза меньше… Вот и пришлось сдаться, а то бы перебили нас за милую душу. Сигурд пробился, прыгнул за борт, чтобы вас встретить, если что…
– Ну да, и нарвался на берегу на засаду, – хмыкнул неунывающий ванахеймец. – Повезло, что ночью они не стали меня искать. А то добили бы с удовольствием. Я хотел и Санчу с собой утащить, да не получилось…
– А-а! – с досадой отмахнулась девушка. – Сама виновата. Страшно было прыгать, высоко же, и плаваю я не очень…
