– Вот он провел, – Конан хмыкнул и ткнул во внимательно слушавшего Тао. Маленький демон, смекнув, что к чему, с готовностью закивал головой. Не объяснять же про запомненную карту и Крысенковы странности…
– Этого я, конечно, не предусмотрел, – с огорчением признал Боргеса. – Ну да ничего… В конце концов, до сокровищницы мы добрались. Тамошняя зверюга на вас нападала? У нас троих утащила, потом успокоилась и уползла обратно. Давненько я так не бегал! Ох, как мы оттуда сматывались…
Граф отошел к своим людям, а киммериец подумал, что рассказанная история очень правдоподобна. Настолько, что может действительно оказаться правдой: Боргеса не имел никакого отношения к Вальдрио, а действовал на свой страх и риск. Почему, собственно, они с Зелтраном решили, что эти двое людей связаны между собой? Только потому, что перед смертью Вальдрио навестил дом на Парусной улице, а затем был убит в той же хибаре, что и корсары с «Вестрела»? Но Боргеса сам признался, что виновен в их гибели из-за своей излишней предосторожности. Случайное совпадение? Но убийства происходили в одном и том же доме… Что вообще делали там люди с «Красотки», да еще и в форме королевской гвардии? Правда, никому не пришло в голову точно разузнать, в какой именно дом заходил тихий знаток тайн, ведь на Парусной наверняка не один особняк… Выходит, что Боргеса – обыкновеннейший ловец удачи, тайком узнавший о чужом секрете и решивший этим воспользоваться, дабы чуток поправить свои пошатнувшиеся дела. Такое случается сплошь и рядом, Конан сам не раз проделывал подобное.
Тут киммериец напомнил себе о предостережении Чабелы. Принцесса неплохо разбиралась в собственных подданных, особенно в тех, что денно и нощно крутились во дворце. Если королевская дочка утверждает, что верить Боргесе ни в коем случае нельзя, значит, так оно и есть. Вряд ли граф рискнет сейчас предпринимать что-то против отряда с «Вестрела», но лучше никому не поворачиваться к нему спиной. Слишком уж спокойно он смирился с поражением. Впрочем, какое тут поражение? Так, болезненный щелчок по излишней самоуверенности – ведь у Боргесы на руках остались камни из желтой шкатулки да вдобавок то немалое, что сумел прихватить в здешней сокровищнице.
Правда, если выяснится, что крохотная неведомая безделушка, этот самый Ключ, стоит в сотни раз дороже всего вынесенного из пещер… Вот тогда можно говорить о настоящем проигрыше.
– Что ему было нужно? – спросил незаметно подошедший Молчун. – Между прочим, я тут кое с кем перекинулся словом, так похоже, что нам невероятно повезло. У них здешние хрюшки половину отряда разделали в мелкую крошку…
– Клялся, что никогда в жизни не видел Вальдрио, а о наших делах пронюхал сам, – проворчал Конан. – И будто прикончил наших парней по чистой случайности. Еще предложил место на баркасе и идти к побережью вместе.
– А ты согласился? – недоверчиво уточнил Метос.
– Да.
– Я бы предположил, что он попытался обставить тебя, – медленно, точно рассуждая вслух, проговорил Молчун. – Молодой самолюбивый аристократ без гроша в кармане против битого-перебитого наемника… Ты ему веришь? – неожиданно закончил он.
– Нет, – отрезал киммериец. – Поэтому и согласился пробираться к берегу вместе. Так он будет у нас на глазах и не подстроит никакой гадости. Дойдем до моря, а там разберемся, кто из нас чего стоит.
Дальнейшие действия объединенных отрядов строились на старом как мир утверждении: в сражении побеждает не тот, у кого больше воинов, а тот, кто нахальнее себя ведет. Дарфарцы видели четырех человек, стоявших у ворот и скрывшихся при первых выстрелах. Вряд ли им известно, что теперь за створками прячется около двух десятков человек, твердо решивших выбраться из пещер. План был незамысловат: распахнуть ворота и, вопя во всю глотку и круша любого, рискнувшего встать на пути, пробиваться по еле заметной старой дороге к реке. Требовалось преодолеть около трех-четырех сотен шагов, а вот сколько дикарей засело в зарослях – оставалось неизвестным.
Старые ворота, не открывавшиеся нараспашку не одну сотню лет, отворились с ужасающим скрипом, слышным на всю округу. Выскочившие из Лабиринта люди удачно проскочили простреливаемую насквозь площадку и вломились в густую поросль колючих кустов, окружавших вход в подземелья.
