Жизнь его в Сальянах складывалась так: с понедельника по субботу занятия, а на выходные дни Алиовсат со своим закадычным другом Исмаилом, возвращался в Гызылагадж. В те годы Алиовсат оставался все тем же щуплым, худеньким, слабым мальчиком, и Джейран ханум, тревожась за сына, просила всех заботиться о нем, не обижать Алиовсата. Путь из Сальян в Гызылагадж недалекий - всего-то десять километров, правда, по грунтовой дороге, которая в осенне-весеннюю распутицу превращалась в одну сплошную грязь. И тут в очередной раз дала о себе знать крайняя нелюбовь Алиовсата к пешим походам. Как вспоминал впоследствии Исмаил, примерно на половине дороги Алиовсат уставал. А где же тут отдохнешь, если вокруг только грязь? И вот приходилось Исмаилу взваливать друга на закорки и нести до села. Наверное, очень любил Исмаил своего друга, если безропотно соглашался на это.
Дома мальчики отъедались, отмывались и в понедельник, запасшись продуктами на будущую неделю, возвращались в Сальяны.
Весной 1936 года тринадцатилетний Алиовсат переживает первую, по-настоящему большую трагедию.
Приближался праздник Новруз байрамы. В семье Гулиевых, как и во всем Азербайджане, к празднику готовились заранее, пекли сладости, угощали ими родных и соседей. Несмотря на бедность, это была очень хлебосольная и гостеприимная семья. Наджафкули киши любил гостей, любил угощения, любил, когда в доме весело и шумно, можно пошутить и посмеяться. До глубокой старости бурлила в нем кровь весельчака гочу Наджафкули.
Одним словом, решили Наджафкули киши и Джейран ханум накануне праздника навестить сына, отвезти ему сладостей, а заодно прикупить в Сальянах чего-нибудь к Новрузу. Запряг Наджафкули киши коня в арбу, посадил в нее жену и девятимесячного сына Салмана, и отправилась семья в Сальяны, поручив дом старшим дочерям.
...Вот уже все сделано: Алиовсата увидели, сальянская родня получила свою долю сладостей, все необходимые подарки для оставшихся дома детей куплены. Нагруженные покупками, Наджафкули киши с Джейран ханум отправились домой, в Гызылагадж.
На обратном пути их догнала колхозная полуторка. Это была не просто машина, а подарок районного руководства. Полуторку эту выделили колхозу в знак признания достижений знатной хлопкоробки Назили ханум. А ездила она в тот раз в город за семенами хлопка для посева. Как водится, водитель и агроном слегка обмыли это событие с заведующим складом. Чего бояться инспекторов ГАИ на проселочных дорогах не бывает, да и ехать-то всего десять километров. Таким образом, на обратном пути водитель и пассажир полуторки были несколько навеселе.
Увидев односельчан, они остановили машину.
- Ай, Наджафкули киши, - сказал агроном, - до коих пор ты будешь ездить на арбе, давай-ка, садись к нам в машину.
Наджафкули киши стал отказываться, но чуть ли не силком заставили его с женой забраться в кузов машины, усадили прямо на семена - не принято было в те годы предлагать женщине с ребенком место в кабине.
По весенней распутице от дорог остается одна память да колдобины. Так что не проехали они и пары километров, как передние колеса машины провалились в яму. Полуторку вместе с сидящими в кузове подбросило, и когда в ту же яму машина провалилась уже задними колесами, Джейран ханум с ребенком, которого она держала на руках, выбросило из кузова. С девятимесячным Салманом, к счастью, ничего не случилось. А Джейран ханум с трудом довезли до дома, где через три дня она скончалась от перелома шейных позвонков, многочисленных травм черепа, сотрясения мозга. Ей было чуть больше тридцати лет.
Восемь детей - Дунья, Сафура, Хатаи, Шараф, Алиовсат, Яхшыханум, Абульфаз и Салман - остались сиротами. И так любили односельчане семью Гулиевых, что малютку Салмана вскармливали чуть ли не всем селом и много появилось у него с тех пор в Гызылагадже молочных братьев и сестер.
Похоронили Джейран ханум на сельском кладбище, огородили могилу деревянной оградкой.
Позже, во время войны, когда люди зимой мерзли в домах и топить было уже нечем, деревянные ограды с сельского кладбища пошли на растопку.
