Так в этом 1158 г. закончились давние распри и наметилась позитивная политика. Когда Генрих с Алиенорой на Рождество вместе собрали двор в Шербуре, то смогли с удовлетворением окинуть взглядом путь, пройденный ими за четыре года, с того дня, как они сражались в Барфлере с разъяренным морем, стремясь вступить во владение новым своим королевством. Теперь они чувствовали себя на вершине могущества: по ту и другую сторону Ла-Манша лежали их земли, их окружали английские и пуатевинские вассалы, у них было четверо детей, и с каждым связывались свои надежды на будущее. Старший, Генрих, станет английским королем, — а может быть, и королем Франции; на Ричарда Алиенора перенесла те надежды, которые возлагала, наверное, когда-то на своего первенца, Гильома, и уже сейчас видела его графом Пуатье; что касается Жоффруа, то почему бы ему не получить в наследство от дяди, чье имя он носил, бретонский фьеф? И только очень и очень знатный сеньор мог теперь просить руки маленькой Матильды…
Как в поступках королевской четы, так и в планах, которые они строили в эти годы расцвета, казалось, верх всегда одерживала воля Алиеноры; ограничивалось ли дело всего лишь претензиями, или замыслы осуществлялись, но все, что бы ни делали король и королева, отвечало ее личным интересам. Именно к владениям в Аквитании, как только на английских берегах причин для беспокойства не осталось, царственная чета обратила свои взгляды. О видах на французскую корону мы уже говорили, теперь можно добавить, что в этом же 1158 г. Генрих Плантагенет отправился в Лимузен, чтобы образумить виконта Ги де Туара, который с давних пор нагло демонстрировал свою независимость от сюзеренов, графов Пуатье. И, хотя виконт вел роскошный образ жизни, окружил себя двором вассалов не хуже королевского, гордо выставлял напоказ свои охотничьи выезды, тем не менее, ему пришлось покориться, потому что его замок, считавшийся неприступным, был взят всего за три дня.
И вот Алиенора снова, как в первые годы своего брака с французским королем, поглядывает в сторону Тулузы. Она никогда не отказывалась от своих прав на Тулузу, наследство ее бабки Филиппы. И не пришло ли время потребовать осуществления этих прав именно сейчас, когда наступившее в отношениях с родом Блуа-Шампанским согласие развязало Генриху руки на границе Анжу и Нормандии? Граф Тулузский, Раймунд V, был ничтожеством, всеми средствами пытавшимся расширить свои владения в сторону Прованса. Заставить его признать господство герцогов Аквитанских означало открыть себе путь к окситанским городам, к Средиземноморью, к тому восточному порту, чье обаяние так сильно в свое время подействовало на Алиенору. Оставался лишь один деликатный вопрос: Раймунд был женат на сестре короля Франции, и нельзя же было с самого начала разрушать союз с Людовиком VIII, который открывал такие блестящие перспективы перед юным наследником английского престола. Но можно ведь воспользоваться всем известным фактом: кто не знал, как плохо обращался Раймунд со своей женой, несчастной Констанцией Французской? И вполне можно было делать ставку на то, что Людовик VII совсем не обязательно станет так уж сильно защищать своего нелюбезного вассала и зятя. Раймунд знал, что против него создается настоящая лига: граф Барселонский, граф Монпелье и виконтесса Нарбоннская — знаменитая Эрменгарда, прославившаяся своей сказочной красотой, которую наперебой воспевали трубадуры, — уже попытались стряхнуть тяготившую их власть сюзерена. Следовательно, момент был благоприятным.
В январе 1159 г. Генрих с Алиенорой вместе покинули Нормандию, чтобы отправиться в поездку по Аквитании.
Англия достаточно успокоилась для того, чтобы королевский юстициарий, Роберт, граф Лестера, один мог обеспечить в ней порядок. В Блайе государи встретились с графом Барселонским, Раймундом-Берангарием V, обсудили помолвку его старшей дочери, Берангарии, с маленьким Ричардом. В любом случае Плантагенеты договорились, что барселонский дом поддержит их в борьбе против графа тулузского, на которого было за что пожаловаться. Можно было рассчитывать и на помощь виконта Каркассона, Раймунда Транкавеля, враждебно настроенного против Тулузца.
