Мила мне лета славная пора,
Мила земля под ясными лучами,
Мил птичий свист меж пышными ветвями
И мил узор цветочного ковра;
Милы мне встречи дружеских кружков,
Милы беседы и уютный кров, —
Милей всего, что скоро буду там,
Где милой Донне снова честь воздам[11].
Пейре Видаль
Дальнейшие события полностью доказали правоту Раймунда де Пуатье. Крестовый поход, направленный против Дамаска, отношения с которым с самого зарождения латинских королевств всегда были сердечными, и бездарное командование привели к жалкому поражению, последствия которого оказались для Иерусалимского королевства весьма ощутимыми и тягостными: франки и германцы, заставлявшие турок трепетать, ушли, так ничего и не сделав. Император Конрад 8 сентября вышел в море. Что касается французского короля, то он задержался до Пасхи 1149 г. Не желая признавать свое поражение, он пытался строить новые планы: вместо того, чтобы опереться на византийцев, которые гнусным образом его обманули (вместо того, чтобы предоставить ему обещанные суда, они буквально предали в руки турок остатки находившейся в Малой Азии армии крестоносцев), пробовал вступить в союз с врагом Раймунда де Пуатье — Рожером Сицилийским. Возможно, он просто-напросто старался оттянуть свое возвращение в Европу, где его ждало двойное унижение: в качестве короля, поскольку его поход провалился, и в качестве супруга, поскольку его брак также оказался неудачным.
Они с Алиенорой поплыли на разных судах сицилийской эскадры. Обратный путь оказался неспокойным. Сицилийский король в то время вел войну с византийским императором, и с наступлением весны возобновились бои на море. На широте мыса Малея, у берегов Пелопоннеса, поблизости от Монемва-сии флот натолкнулся на византийские суда. Во время боя тот корабль, на котором плыли Алиенора и ее свита, был захвачен греками. Пираты, с неожиданно доставшимися им выгодными для византийского императора заложниками, уже взяли курс на Константинополь, когда сицилийские нормандцы пришли на помощь пленным и освободили их. Между тем, 29 июля судно, на котором плыл Людовик, бросило якорь в порту Калабрии. В течение трех недель король ничего не знал о судьбе своей жены, затем, наконец, ему сообщили, что она жива и здорова и находится в Палермо. Людовик с Алиенорой встретились в Потенце, где нормандский король Сицилии, — тот самый, чьи предложения они не так давно отклонили, — принял их с величайшими почестями. Скорее всего именно там они узнали о смерти Раймунда де Пуатье: 29 июня он пал в бою против Нурэддина, и победитель послал багдадскому калифу его прекрасную белокурую голову.
Усталость и волнения (а может быть, и горе) на некоторое время лишили Алиенору той беспредельной выносливости, которой она отличалась до тех пор. Она заболела и, оберегая ее, обратный путь разбили на короткие переходы, с долгой остановкой в знаменитом бенедиктинском монастыре Монте-Кассино.
Папа Евгений III был в курсе злоключений, выпавших на долю армии крестоносцев, и знал о том, что королевская чета прибыла в Италию. Разумеется, знал обо всем и Сугерий, к которому периодически являлись гонцы с письмами от короля. В ответных письмах он посылал Людовику множество мудрых советов: при нынешних обстоятельствах королю не следует принимать никаких решений, пусть он прежде всего вернется в свое королевство, где его присутствие делается все более необходимым; разногласия между ним и его супругой могут оказаться всего лишь следствием усталости и перенесенных опасностей. И настоятель Сен-Дени поспешил обратиться к папе и сообщить ему о том, через какие испытания пришлось в то время пройти королевской чете.
Евгений III, несмотря на суровый вид, был добрым и чувствительным человеком, он сам благословил молодых супругов перед тем, как они отправились в этот поход, полный опасностей, тягот и разочарований. Разволновавшись при мысли о том, сколько испытаний выпало им на долю за эти два года, он пригласил Людовика и Алиенору в свою резиденцию в Тускуле: он не мог в то время жить в Риме, охваченном мятежом, который поднял захвативший город известный бунтарь Арнольд Брешианский.
