Войска Людовика VII, как и за пятьдесят лет до них первые крестоносцы, добрались до Константинополя через Центральную и Восточную Европу. Трудности возникли с самого начала: вскоре после того, как армия перешла Рейн, поблизости от Бориса повсюду начались распри и стычки с немцами: их обвиняли во всех мыслимых и немыслимых провинностях, называя пьяницами, задирами, бесчестными, бессовестными и так далее. Еще дальше, в Венгрии и Болгарии, стало трудно добывать пропитание: и в этом тоже винили немцев, прошедших тем же путем немного раньше и опустошивших рынки. Дело в том, что германский император, Конрад Гогенштауфен, также взял крест, вняв призыву святого Бернарда.
Годфрид Бульонский и другие сеньоры во время первого похода предусмотрительно направились разными путями, чтобы легче было находить продовольствие. Королю Франции и его баронам эта мудрая мера предусмотрительности и в голову не пришла. И на всем их пути крестьяне, чью алчность уже пробудили прежние сделки с немцами и чьи запасы начинали истощаться, без зазрения совести наживались за счет крестоносцев, в результате чего вспыхивали и быстро разгорались ссоры. Людовик VII строго запретил грабежи, но в то же время он с ужасом видел, что расходы постоянно превосходят его ожидания; с каждой стоянки ему приходилось посылать к Сугерию, на чьи плечи он на время своего отсутствия переложил государственные заботы, гонцов с просьбой прислать денег.
Крестоносцам потребовалось почти пять месяцев на то, чтобы в конце концов, 4 октября 1147 г., добраться до Константинополя.
* * *
Константинополь предстал перед ними сказочным видением. Все, кому довелось побывать там в те времена, — начиная от первых крестоносцев и кончая теми, кто в нарушение всех обязательств в XIII в. завладел Константинополем, — все они не уставали восхищаться великолепным городом, «гордостью Греции, невероятно богатым и далеко превосходящим все, что о нем рассказывают». Константинополь, при его несравненном местоположении над Босфором, с его мощными стенами, образующими треугольную крепость, двумя сторонами выходящий к морю, — одной к Мраморному, другой к знаменитому заливу Золотой Рог, — был самым фантастическим собранием дворцов, о каком только можно было мечтать в те времена. Вдоль всей высокой стены, которой полвека спустя предстояло так поразить воображение Виллардуэна, поднимались башни, каждая из которых, как говорили, была настоящим чудом. Порт Константинополя был самым большим в мире, и ни один город не мог похвастаться таким количеством мраморных памятников, триумфальных колонн, портиков и величественных куполов. На самом конце полуострова, у древнего Акрополя, высился над портом Вуколеон Большой Дворец, представлявший собой немыслимое переплетение зданий; здесь было множество парадных залов, и у каждого — свое предназначение: дворец Халка и Магнавра, где происходили торжественные собрания, Триклиний Девятнадцати лож, служивший местом пиров, и иногда — местом коронаций, дворец Дафне, где размещались личные покои императора и его семьи, окруженных целой армией слуг и евнухов, Порфира, где императрицы производили на свет детей; были здесь и другие здания: в том, что называли Золотым Залом, Хризотриклиниумом, во дворце Юстиниана, устраивались самые торжественные аудиенции; и целый ряд террас соединял весь этот ансамбль, который был одновременно и местом пребывания правительства, и императорской резиденцией, с берегом, где у императора был собственный порт, тогда как дворец Дафне, расположенный на северо-востоке, сообщался с Ипподромом, центром народных волнений.
Дальше лежал город: вдоль длинных прямых улиц, на холмах, возвышавшихся над ними, насчитывалось больше четырех тысяч домов, и почти под каждым из них был вырыт надежный подвал, под сводами которого укрывался водоем. Настоящий лабиринт улочек, маленьких площадей с портиками, церквями и фонтанами раскинулся между тремя главными путями, образовывавшими внутри треугольника букву «Y», ветви которой были направлены к Золотым Воротам, к церкви Святого Георгия и к стене Феодосия. И, несомненно, там были и чудовищно грязные, зловонные и мрачные кварталы, где теснилось все население военного и торгового портов. Но город, несмотря на это, оставался насравненно прекрасным.
