Дима пришел к нам, спросил Лелю, я сказала, что она в больнице. Рассказала все, что с ней произошло. Он удивился, спросил адрес больницы… На следующий день навестил ее и… больше не приходил, — глядя в окно, проговорила Тамара Константиновна.
Лариса понимающе покачала головой.
— Ну что ж, на данный момент я, кажется, узнала все, что меня интересовало.
Единственная просьба — нельзя ли мне взглянуть на Лелю?
Тамара Константиновна как-то нервно дернулась и неуверенно посмотрела на Ларису. Татьяна снова вздохнула.
— Я абсолютно ни о чем не стану ее спрашивать, — поспешила добавить Лариса, — Ну хорошо, — выдохнула женщина. — Но сразу предупреждаю, что зрелище…
Она не закончила фразу и отвернулась, прижимая в глазам платочек. Татьяна склонилась к Ларисе и тихонько сказала:
— Я ее видела. Зрелище и впрямь жалкое, особенно если вспомнить, какой она была три месяца назад…
— Пойдемте, — взяла себя в руки мать Лели и двинулась к двери в соседнюю комнату. Лариса пошла за ней, Татьяна осталась сидеть на стуле.
В небольшой комнате с завешанными шторами на узкой кровати лежала девочка, которой на вид можно было дать лет тринадцать. Лицо сейчас было настолько бледным и ничего не выражающим, что казалось мертвым. На вид она была просто прозрачной и невесомой, что еще больше подчеркивало ее болезненность и делало совсем ребенком. Лариса посмотрела на склоненную набок голову девушки и увидела, что красивыми в ее облике можно было назвать лишь волосы, светло-пепельные, точь-в-точь как у матери, только заплетенные в две тугих косы.
Девочка подняла на Ларису свои грустные глаза и как-то испуганно, как показалось Кетовой, на нее посмотрела. Лариса тут же отметила про себя невероятное внешнее сходство с матерью, с разницей лишь в возрасте и комплекции.
Девочка перевела вопросительный взгляд на мать и чуть приоткрыла рот, словно пытаясь что-то сказать. Тамара Константиновна бросилась ее успокаивать:
— Ничего-ничего, Лелечка, не волнуйся, это моя приятельница пришла тебя проведать. Тебе что-нибудь принести?
Девочка едва заметно покачала головой.
— Ну, отдыхай, отдыхай, милая, — поправила мать одеяло на кровати. — Мы не станем больше тебя утомлять.
Они вышли из комнаты, и Тамара Константиновна, опустившись на стул, беззвучно разрыдалась. Татьяна взяла с серванта пузырек с успокоительным и накапала в стакан несколько капель, протянув его своей бывшей коллеге. Та молча выпила и, утерев красные глаза, сказала:
— Самое ужасное, что при любом результате расследования она останется такой же… Она останется такой навсегда.
У Ларисы не нашлось слов, чтобы утешить бедную женщину В самом деле, что можно говорить в подобных случаях, кроме как пожелать, чтобы ни одной матери не довелось в жизни пережить такое.
— А может, и не надо тебе этого расследования, а, Тамара? — неожиданно спросила Татьяна. — Только нервничать будешь больше…
Тамара Константиновна медленно подняла на нее взгляд и покачала головой.
— Нет, — произнесла она твердо. — От этого я не откажусь.
Лариса почувствовала, что больше не может оставаться в этой тягостной обстановке, где все словно пропитано болью и отчаянием, и посмотрела на часы.
— Последняя просьба, Тамара Константиновна. Мне нужна фотография Лели, не могли бы вы мне ее дать?
— Да, конечно, — тут же встала мать Лели. — Я сейчас вам принесу.
Через минуту она вернулась, держа в руках цветной снимок с улыбающейся Лелей в выходном платье. Девушка с красивой прической и макияжем выглядела совсем не такой, как сейчас: казалась старше и увереннее.
— Это Леля год назад после поступления в училище, — пояснила мать.
— Что ж, большое спасибо за угощение, Тамара Константиновна, приятно было познакомиться, но мне пора. Как и обещала, завтра же начну заниматься вашим делом.
А возможно, даже и сегодня, — задумчиво добавила Лариса, глядя на фотографию и уже обдумывая один из вариантов.
— Да, и я тоже пойду, — засобиралась Татьяна.
— Давай я тебя подкину, — кивнула сестре Лариса и пошла в прихожую.
Попрощавшись с хозяйкой, женщины вышли на улицу и сели в «Вольво». Лариса, с наслаждением закурив, открыла окно.
