В доказательство своих слов она протянула назад руку и обернулась к Вите, словно ища поддержки. Витя по-прежнему стоял, привалившись к дверному косяку, в грозной наполеоновской позе, и, по всей видимости, поддерживать ее вовсе не собирался.
— Так. И в котором часу все это произошло? — уже серьезно спросил один из сопровождающих. — Желательно поточнее вспомнить. Вы, наверное, и сами поняли уже, что мы не просто так к вам пришли. Мы проверяем показания подозреваемого, а точнее, его алиби.
— Это произошло ровно в половине одиннадцатого, — механическим голосом проворила Надежда. — Я помню совершенно точно. Я мужа ждала, каждую минуту на часы смотрела. — И, обернувшись к Вите, добавила грустно: — Да, каждую минуту…
— Так. Ясно. Вы ударили скалкой, он упал. И дальше что?
— А дальше ничего. Я испугалась, думала, убила человека. А потом Ветка пришла. Это соседка с первого этажа. Она сказала, что я его не убила, что он лежит так, потому что пьяный, а не убитый. Ну, мы его ноги затащили в прихожую, и все. Он большой, нам бы на лестничную клетку его и не вытащить было… А потом Ветка домой ушла — у нее дети там одни. А я дверь в комнату закрыла и спать легла. А утром он проснулся и ушел…
— Где проснулся? — снова хохотнул остроумный сопровождающий, стрельнув глазом в сторону Вити.
— В прихожей, где… — обреченно протянула Надя, не смея уже и оборачиваться к Вите. Он и сам вскоре отлепился от дверного косяка, встал перед ней каменной стеной и протянул к смешливому мужику руку:
— Документы ваши покажите!
— Ой, да это мы пожалуйста! — с готовностью распахнул тот перед ним удостоверение. — Ты не сердись на нас, мужик, чего ты… Работа у нас такая… Ты лучше проведи нас в комнату, нам надо бумаги наши оформить, показания записать. Мы жену твою долго не задержим, не переживай. И еще нам бы сюда соседок этих двух привести, как их там… Ну, которые видели…
Они пробыли в квартире еще полтора часа. Роза Геннадьевна с удовольствием давала показания, успев по пути в подробностях изложить всю шестьдесят седьмую латиноамериканскую серию, которая как раз и заканчивалась, когда она вернулась домой, став свидетельницей происшествия. Ветка пришла с хныкающей Машенькой на руках, изложила все предельно лаконично и удалилась — ребенка пора было спать укладывать. Ночной гость по имени, как выяснилось, Александр сидел в кресле, горестно уставившись на свои ботинки, страдал молча. Витя снова стоял, подперев плечом косяк, смотрел гордо и презрительно на все это действо, тоже молчал. Наконец все ушли. Подозреваемый Александр кинул на Надежду исподлобья отчаянный виноватый и одновременно благодарный взгляд, хотел было что-то сказать, да передумал. Гордого Витиного вида испугался, наверное. Ну, да и бог с ним…
А потом Витя собирал вещи. Надежда сидела в кресле, пождав ноги, провожала глазами его в оскорбленную спину, молчала. Поначалу пыталась, конечно, говорить, то есть еще раз как-то объяснить-доказать полную свою в этом деле невиновность, но он ее не слышал. То есть будто ее сейчас и в комнате не было. Складывал деловито в большой чемодан наглаженные сорочки, галстуки, брюки с аккуратными стрелочками. Потом ушел, громко хлопнув дверью. Надежда вздрогнула, прислушалась к тишине, поморгала глазами. Странно, надо же заплакать, а слез нет. Внутри было горячо и сухо, как в пустыне. А еще — горестно и тревожно. И досадно. Конечно же, надо было что-то предпринять, надо же было как-то его задержать… А она просидела в кресле, как неприкаянная. Не сохранила своего гнезда. Плохая жена, плохая птица. Клуша и мямля, и больше никто.
Автоматически протянув руку к зазвонившему телефону, услышала спасительный Веткин голос. Ветка говорила почти шепотом — наверняка Артемка с Машенькой только-только заснули, — приглашала к себе на кухню посплетничать. Она, оказывается, увидела из окна, как Витя выходил с чемоданом из подъезда, и желала знать подробности их семейного конфликта. Обсуждать эти подробности Надежде совсем не хотелось, но дома оставаться после всего произошедшего хотелось еще меньше.
— Сейчас приду… — эхом откликнулась Надежда на ее шепот. — Открой мне дверь, чтоб я не звонила…
