Теперь мои дрожащие руки были чем-то заняты, а рассудок мог сосредоточиться на том, чтобы успокоить дыхание и не поперхнуться сигаретным дымом.
– Когда ты видела ее в последний раз?
Глубоко затянувшись, я выдохнула до предела, будто задувала свечи на именинном торте.
– В субботу. Поздним вечером. Ей не терпелось уйти. Я предложила взять на себя занятия с лошадьми и ночную проверку конюшни.
В отличие от меня, у Ирины была активная светская жизнь. Где и с кем она встречалась, я не знала, но часто видела, как Ирина покидала ферму в откровенных нарядах.
– Куда она направилась?
– Не знаю.
– Куда могла пойти?
У меня не было сил даже пожать плечами.
– Может в «Игроков» или «Кувырок», какой-нибудь клуб на Клематис-стрит.
– Ты знакома с ее друзьями?
– Нет. Полагаю, они по большей части из конюхов или русских.
– Парень?
– Если у нее и был кто-то, на ферму она его не приводила. Держала свои дела при себе.
Это мне всегда в ней нравилось. Ирина не обременяла никого пошлыми подробностями своей сексуальной жизни, не рассказывала о том, кого видела или с кем спала.
– В последнее время в ее поведении прослеживалось нечто необычное?
Я выдавила слабый смешок:
– Нет. Она была неприветливой и высокомерной, как всегда.
Не самое востребованное качество для конюха, но я никогда не имела ничего против ее настроения. Бог свидетель, я всегда могла найти с ней общий язык. У Ирины было свое мнение, и она не стеснялась его высказывать, я это уважала. К тому же она была чертовски хороша в своем деле, даже когда временами строила из себя узницу трудового лагеря в сибирской глуши.
– Хочешь, подброшу тебя домой? – предложил Лэндри.
– Нет. Я остаюсь.
Я потушила сигарету о подножку машины и бросила окурок в пепельницу, ожидая, что Лэндри будет спорить. Он лишь отступил назад, выпуская меня из машины.
– Знаешь что-либо о семье Ирины?
– Нет, и сомневаюсь, что Шон знает. Ему никогда не приходило в голову спросить об этом.
– Она не была членом клуба любителей платить налоги?
Я глянула на него.
Нелегалы составляли большую часть рабочей силы в конном бизнесе Южной Флориды. Они приезжали в Веллингтон каждую зиму, так же как владельцы и тренеры пяти или шести тысяч лошадей, которым предстояло соревноваться в одном из самых крупных и самых богатых событий в конном мире.
С января по апрель население города увеличивалось втрое из-за притока людей, от миллиардеров до едва сводящих концы с концами. Главными зрелищными площадками были Палм-Бич Поло и Конноспортивный клуб. Последний напоминал многонациональный плавильный котел: нигерийцы работали охранниками, гаитяне опустошали мусорные урны, мексиканцы и гватемальцы вычищали стойла. Раз в год иммиграционная служба шерстила площадки конноспортивных соревнований, распугивая нелегалов как крыс, забравшихся в амбар.
– Ты знаешь, что я собираюсь сообщить о происшествии, и здесь появятся люди, – сказал Лэндри.
Под людьми он понимал детективов из офиса шерифа, которые явно не входили в число моих фанатов. Несмотря на тот факт, что когда-то я была одной из них.
Три года назад во время облавы на наркоторговцев по моей вине был убит полицейский. Неверное решение, неповиновение приказам, парочка дерганых дилеров метамфетамина, и рецепт катастрофы готов.
Я не осталась целой и невредимой (ни физически, ни морально), но я не погибла вместе с тем несчастным. Были копы, которые никогда не простят мне этого.
– Я нашла тело, – сказала я. – Нравится им это или нет.
Нет. Я не хотела находиться здесь. Не желала знать человека, который стал трупом, истерзанным аллигатором. Но неким образом эта проблема стала моей, и я ничего не могла с этим поделать. Жизнь – та еще сука, а в конце всех ждет смерть. Кого-то раньше остальных.
